– Он так и сказал: была бы я мужиком, он набил бы мне морду.

– О чем я и говорю. А поскольку ты не мужик, твой маньяк по-своему тебе личико подпортил. Зато – ты лучший фотограф года! Так что: думайте сами, решайте сами…

– Но этот урод не имел никакого права наезжать на меня! Я ничего не нарушала! Правда, Элем?

– Видишь ли, девочка, право и этика – это разные вещи! Правда, что никаких законодательных запретов на фотографирование на улице нет. Ты имела полное право снимать и этого типа, и его любовницу, и бабку, и внучку, и Жучку. То есть с точки зрения ответственности, уж не знаю, какой там – уголовной, административной или какой-там-еще, – тебе ничего не угрожает. А вот с точки зрения этики, ты нарушила приватность его частной жизни. И, естественно, ему это не понравилось.

– Но не убивать же меня только за то, что я случайно сняла этого придурка!

– Случайно?

– Ну, не случайно! Все равно это не повод для убийства!

– А он, по-твоему, на это способен? От укуса до убийства «дистанции огромного размера». Ты считаешь, что он реально опасен?

Саша недолго покопалась в своих чувствах. Страха не было. Была злость, ярость, смущение, но отнюдь не страх. Хотя этот сумасшедший Глеб и угрожал ей.

– Он орал, что я тысячу раз пожалею, что сняла его и выставила фотографию на конкурс.

– Орал? И свидетели это слышали? Это хорошо! Собака, которая много лает, не кусает.

– Да?! В моем случае эта… этот… кобель как раз и укусил!

– Укусил – это мелочь. Что же касается чего-либо более серьезного… Ту-ту-ту… Если он не псих, то должен сообразить, что подозрение сразу же падет на него. Скорее всего, он устроит тебе какую-нибудь мелкую пакость. Просто попугает для поднятия самооценки.

– И ты, дед, так спокойно говоришь об этом? Мне угрожает маньяк, а ты спокойненько анализируешь, что и как он может со мной сделать.

– Элем, зачем ты дразнишь ее? – вступилась Лана.

– Ты помолчи пока, у тебя еще будет время утешить «бедную девочку», – резко оборвал Лану Корбус и тут же снова вернулся к разговору с Сашей. – А ты, лучший фотограф России, ну-ка быстро подобрала сопли! Ты бы своему любимому Нахтвею21 поплакалась, что тебе страшно. Он бы тебя как раз пожалел! Хочешь, чтобы в твоей жизни все было ровненько и гладенько? Тогда сиди в своем Интеройле и шлепай фотки на пропуска. И никаких тебе рисков!

От обиды Сашка даже носом зашмыгала. А упоминание Нахтвея, которым она всегда восхищалась, низвело ее проблему до карликового уровня.

– И что мне делать?

– Я уже говорил. Хочешь, иди сначала в поликлинику – фиксировать телесные повреждения, а потом в участок.

– И что они сделают? Ничего они не сделают! – Саша вспомнила, как сама высмеяла Гордина в его надеждах на полицейскую защиту.

– Скорее всего, девочка, именно так и будет. В лучшем случае, примут твое заявление. Но я бы даже на это особо не рассчитывал. Александра, скажи мне честно, как на духу. Вот если бы ты вернулась в тот день, когда сняла эту «горькую парочку». И вдруг случилось бы с тобой откровение, и ты увидела бы будущее. Как выиграешь конкурс, а потом встретишь этого мужика, и он обложит тебя матом и укусит. Или поцелует – я так и не понял, что там между вами было. Но неважно. Важно вот что: нажала бы ты кнопочку спуска или прошла бы мимо?

Саша не колебалась ни минуты:

– Конечно, нажала бы.

Эта фотография значила для Саши слишком много. Кем она была до победы на конкурсе? Внучкой знаменитого деда? Подающим надежды молодым фотографом? Многие так и подают надежды до старости, никогда их не оправдывая. Конкурс дал Сашке уверенность в собственных силах. Это было первое признание, подтвердившее обоснованность ее амбиций. Сродни признанию взаимности в страстной любви к профессии.

– Конечно, нажала бы, – повторила она еще уверенней.

– Вот! – Корбус даже назидательно поднял указательный палец. – А тогда, Александра Федоровна, перестань пускать сопли и выпрашивать, чтобы тебя пожалели, как маленькую девочку. Купи себе какой-нибудь баллончик с газом. Или этот… электрошокер. Носи его с собой. И снимай дальше, как снимала…

Саша подумала, что если бы она рассказала о происшествии родителям или бабуле, они, наверное, с ума сошли бы от беспокойства. Обратились бы в полицию. Запретили бы Саше выходить из дома. Отец возил бы ее на работу в Интеройл и обратно. И еще был бы наложен строжайший запрет на уличные съемки. Именно из-за этой гипертрофированной заботы Сашка и ушла из дома.

Элем же был совсем другим. Он относился к ней, как к равной. И потому игры в «пожалей меня, дедуля!» с ним не проходили. Видимо, действительно, придется обзавестись газовым баллончиком.

Но Сашке необходимо было еще поговорить о том, в чем она не могла признаться деду. Девушка вопросительно взглянула на Лану. Та ответила понимающим кивком головы и произнесла особым «намекающим» тоном:

– Дорогой, у тебя никаких срочных дел сейчас нет? Помнится, ты говорил, что тебе надо подготовиться к мастер-классу…

– Так бы и сказала, что хочешь остаться вдвоем с Сашкой, – Элем повернулся к внучке. – В твоей истории есть что-то не для моих ушей? Я заинтригован. Может, я все-таки останусь?

– Может, ты все-таки уйдешь?

– Ту-ту-ту… Ну, ладно, если так, то пойду. Секретничайте, девочки.

Элем Арсеньевич забрал свою чашку с чаем и обиженно удалился в кабинет.

***

– Но ведь, по-честному, твой Глеб прав, Сашенька. Ты причинила ему большую неприятность. Ты заставила его волноваться за ту женщину. Жить какое-то время в страхе, в неопределенности. А для человека это очень тяжело. Особенно для мужчины. Они вообще боятся не соответствовать…

– Чему не соответствовать? – не поняла Сашка.

– Чьим-то ожиданиям. Или своим собственным представлениям о «настоящем мужчине». Или тем стандартам, которые заложены в них воспитанием. Многому. Они бояться выглядеть слабыми. И в этом их слабость.

– Значит, этот Глеб – слабый?

– Не больше, чем другие… Я думаю, он просто злится на собственное бессилие. Ведь он не может ничего сделать, чтобы защитить свою подругу… То ли ее муж узнает, то ли не узнает… От Глеба сейчас ничего не зависит. И в это унизительное положение поставила его ты. Пусть даже невольно. Поэтому он и срывает свою злость на тебе. Ты неправа перед ним, Саша.

– Почему ты защищаешь его, а не меня? – обиженно вскинулась Сашка. – Я не виновата. Я никому не хотела причинить зла. Это просто несчастное совпадение, что мою фотографию выбрали для выставочного плаката. А он наехал на меня. Знаешь, какие гадости он мне говорил!