А вот варвары-большевики польских учителей почему-то под корень не извели, как и некоторых склонных к коллаборации с Советами деятелей искусства и литературы. Школы, от начальной и до высшей, при них продолжали работать, правда, с другими программами и не на одном только польском языке. Тем не менее, некто пан З. Поплавский в своем фундаментальном труде «Репрессии оккупантов во Львовском политехническом институте (1939-1945 гг.)» рисует просто «душераздирающие» сцены репрессий со стороны Советов. Вот вскоре после занятия Львова большевики созвали всю профессуру и доцентов на собрание. Те, памятуя о печальной участи коллег из Ягеллонского университета в захваченном фашистами Кракове, попрощались с родными и близкими, укрепились сердцем и двинулись на казнь, почему-то не помышляя о конспирации и сопротивлении. Пришли, а им — представьте себе, объявляют — что советская власть удовлетворена высоким уровнем преподавания в университете, а посему всех подтверждают в должностях, и даже проректором по научной части оставляют работать поляка. Казалось бы, чего же тут плохого? Ан нет, пан Поплавский недрогнувшей рукой заносит данный факт в длинный список советских преступлений. Послушать его, так Советы и здесь хуже гитлеровцев оказались. Те всего-то «гуманно» расстреливали да бросали в концлагеря, а русские применяли издевательства в самой изощренной форме. В результате польским преподавательским кадрам пришлось посещать курсы русского и украинского языков и натаскиваться по истории ВКП(б). А уж то, что Рождество и Пасха, по милости большевиков, перестали быть выходными днями, — так вообще зверство чистой воды. Во всяком случае, немцы на такое не сподобились. А потому у поляков-мучеников, угнетенных политическим и идеологическим террором, оставалась одна надежда: ждать, когда придут освободители с Запада. И дождались: нагрянувшие в 1941 г. «спасители» прикрыли славный политехнический институт и разогнали его вольнолюбивых сотрудников[32]. Но, надо полагать, маленькое утешение у обманутой в лучших чувствах польской профессуры все-таки имелось: по крайней мере курсов обязательного изучения «Майн Кампф» немцы для них не открывали.

Однако обида на братьев-европейцев все равно осталась, поэтому даже пани профессор М. Павловичова в своем русофобском и националистическом опусе «Этапы уничтожения поляков и их культуры на восточных землях после 1939 г.» вынуждена писать: «Немцы на завоеванных территориях проводили политику иную (выделено автором). Для них польский учитель, ученый — это враги»[33]. Казалось бы, можно перевести дух: ну, наконец-то! Но не тут-то было, ибо скоро выясняется, что судьба польских учителей при Советах, по мнению пани Павловичовой, сложилась не менее трагично. Поскольку этих несчастных напропалую использовали в пропагандистских целях, вынуждали преподавать по советским учебным программам и — что самое ужасное — на украинском, белорусском и русском языках. Странно только, что несмотря на столь беспрецедентные притеснения, до сих пор не известно о каком-либо герое, гордо бросившем в лицо советских оккупантов: «Стреляйте нас, вешайте, а преподавать по вашим большевистским указкам ваши дубовые предметы на ваших неполноценных языках не будем!» Хотя кто знает, может, все еще впереди, и не сегодня-завтра дотошные польские историки сочинят на досуге подходящие «воспоминания».

Тем более, опыт у них в этом деле богатый. Да и подход более чем «научный», из области «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Отсюда и соответствующие трактовочки, мягко выражаясь, странные с позиции элементарной логики. Ну, вот вам, хотя бы, образчик, с экскурсом в историю польского учительства в городе Станиславове (сегодняшний Ивано-Франковск на Украине), где герр (а может, пан?) Ганс Крюгер, начальник тамошнего гестапо, взял да и пустил в расход две с половиной сотни человек, практически всех преподавателей начальных и средних школ, врачей, адвокатов, судей. Тех самых, что незадолго до описываемых событий истомились от советского (а может, и русского, — как кому из ясновельможных панов историков больше понравится) гнета, и только было облегченно вздохнули... и вдруг на тебе!

А теперь отгадайте с трех раз, кто в этом злодеянии виноват? Правильно: русские! Это они своим восточным фронтом лишили немцев возможности ссылать польских патриотов, в итоге пришлось расстреливать, куда ж деваться. Что, скажете, абсурд? А вот и не торопитесь. Ибо предыдущий пассаж — не более чем развитие мысли «прогрессивных» польских интеллектуалов, которые к 60-летию Победы не гнушались философствованиями типа: «На завоеванных территориях оба оккупанта применяют свою собственную политику. Немцы на Западе посиживают в кафе, подбивают клинья под девушек и иногда ради принципа расстреливают членов движения Сопротивления. В генерал-губернаторстве уже не так спокойно, но... немцы выселяют тысячи поляков из Поморья, Великопольши и Силезии. Куда? В центральную Польшу. Русские выселяют миллионы и вывозят их на тысячи километров на восток. ...Всё лучше русских»[34].

Да, кстати, о «миллионах». В вышедшей в свет — к сожалению, уж очень малым тиражом — книге «Депортации польских граждан из Западной Украины и Западной Белоруссии в 1940 г.» приводится следующее количество выселенных в течение периода февраль — июнь 1940 г. поляков — 292 513 человек. Но это так, к слову. Хотя понятно, что даже за этой цифрой, неизмеримо меньшей, чем та, которой спекулируют польские борцы за «историческую справедливость», — конкретные трагедии конкретных людей, в том числе и не имевших отношения к подполью, приведем, однако, и другие сведения из уже упомянутой книги. Выдержки из оперативной сводки НКВД: «По имеющимся сведениям, бедняцкое население, особенно украинское, положительно относится к проводимой операции; имели случаи задержания населением бежавших осадников». Или высказывания людей, из того же источника:

«В течение 10-ти лет они пили нашу кровь, следили за каждым нашим движением и доносили польским жандармам и помещикам. От них не было нам жизни, и лишь теперь мы от них навсегда избавились».

«Осадники... издевались над украинцами, позабирали у нас лучшие земли»[35].

Можно, конечно, утверждать, что все это — беззастенчивая ложь, состряпанная НКВД в пропагандистских целях. И сегодня с польской стороны слышны призывы не верить ни одной из цифр НКВД уже потому, что просто не может такого быть, чтобы репрессированные не исчислялись миллионами! (Дай им волю, они бы и сотни миллионов насчитали, жаль, столько поляков во всем мире не наберется.) И что ты им возразишь? Разве процитируешь русскую поговорку «на каждый роток не накинешь платок», а от себя добавишь, что бывают такие «ротки», которые и простыней-то не прикроешь. Тем более, что депортации сами по себе — лишь торчащая над водой верхушка айсберга, а в глубине еще много чего скрывается. Вроде большей частью замалчиваемых жертв междоусобных стычек, что охватили «восточные окраины» во время немецкой оккупации. Ведь гитлеровцы, в отличие от варваров-большевиков, царившую в этих краях застарелую ненависть поляков и украинцам друг к другу не только не подавляли, но даже и поощряли. Впрочем, у нас еще будет возможность обсудить этот вопрос в деталях.