— Это все ширма!

— Для прикрытия чего? — спрашивает Кристина.

Я знаком с Каспаром достаточно давно и знаю, что он, конечно, рассказал ей все. И неплохо знаком с Кристиной, поэтому понимаю, что она умирает от любопытства.

— Ллилеворту было прекрасно известно, что никакого круглого замка мы никогда не найдем, — поясняю я.

— Потому что искал он вовсе не круглый замок, — добавляет Каспар.

— Именно! Он искал кое-что более важное.

Кристина переводит с меня на Каспара огорченный взгляд: «Как ты думаешь, это у него на нервной почве?»

— Важнее круглого замка? — спрашивает Каспар.

Я подмигиваю Кристине и изображаю хитрющую улыбку: «Я совершенно здоров».

— Важнее круглого замка, — отвечаю я Каспару.

Кристина поворачивается, чтобы взять печенье. Блузка натягивается, и под тканью отчетливо вырисовываются соски. Это отвлекает меня от разговора. Каспар замечает направление моего взгляда, и я сильно краснею.

— А почему вообще появились эти англичане? — спрашивает Кристина и быстро добавляет: — Ой, Бьорн, у тебя нет температуры?

— Конечно, они с самого начала всё знали, — приходит мне на помощь Каспар. — То, что ларец там. Ллилеворт. Мак-Маллин. СИС. Иначе зачем им ходатайствовать о раскопках?

— Именно! Они прекрасно знали, что ларец… — начинаю я, но тут же замолкаю: в словах Каспара мне слышатся удары набатного колокола. Пролистываю бумаги и нахожу письмо, которое только что прочитал. Там то же самое имя. Черным по белому. Майкл Мак-Маллин. Именно три «М» подряд пробуждают мою память. Мак-Маллин — это человек, которого Грета просила найти в Лондоне. Научный консультант, которого Ллилеворт, де Витт и мой папа благодарят в своей книге. Мир полон случайных совпадений.

Я тыкаю указательным пальцем в текст письма:

— Внимание! Кто он такой, вот этот парень? Майкл Мак-Маллин?

— Президент СИС, — отвечает Каспар.

— А также научный консультант моего отца и Грэма Ллилеворта в Оксфорде в тысяча девятьсот семьдесят третьем году! — Я рассказываю о книге и посвящении.

— Неужели? — восклицает Каспар. — Мне удалось кое-что раскопать об этом парне! Посмотрите, что я нашел, когда рылся в архивах сегодня.

Он открывает свой «дипломат» и извлекает «Норвежский археологический журнал», четвертый номер за 1982 год. Перелистывает. На шестнадцатой странице статья о междисциплинарном симпозиуме по вопросу международных исследований. Норвежским организатором был Институт археологии. Но финансировало симпозиум СИС. Желтым маркером Каспар выделил три имени: докладчиков Грэма Ллилеворта и Трюгве Арнтцена, а также открывшего дискуссию Майкла Мак-Маллина.

— Три кореша! — замечает Каспар.

— Что-то случилось в Оксфорде в тысяча девятьсот семьдесят третьем году, — говорю я задумчиво.

— Ллилеворт и твой отец, очевидно, наткнулись на сенсацию.

— Вообще-то, их работа касалась сокровищ и мифов. Скорее всего, они сделали какое-то открытие. Вместе с де Виттом, кем бы он ни был.

— Открытие, которое привело их в монастырь Вэрне… — размышляет Каспар.

— Двадцать пять лет спустя.

— Видимо, оно было важнее старого наконечника копья, — констатирует Кристина. Она десять лет замужем за Каспаром, но все еще имеет довольно примитивное представление об археологии.

— Ты когда-нибудь слышал об октагоне? — спрашиваю я Каспара.

Он задумывается:

— Что-то связанное с иоаннитами? Они спрятали какую-то реликвию в восьмигранном храме? Где-то я об этом читал.

Еще один удар по моему самолюбию. Каспар тоже знаком с этой легендой. Я подавлен. Ведь я был контролером во время раскопок. Мне следовало догадаться обо всем, когда Ирена вскрывала основание стены. Но я понятия не имел об октагоне.

— Мы нашли ларец в октагоне, — сообщаю я.

— Ты шутишь? — Каспар пристально смотрит на меня. — Октагон? В монастыре Вэрне? — Он покачивает головой, вперив взгляд в пространство.

— В таком случае ты, возможно, знаком со слухами о Рене-ле-Шато? — спрашиваю я.

Он морщит лоб:

— Не уверен. Это там обнаружили какие-то старые пергаменты при перестройке церкви?

Я вздыхаю:

— Ну как это я умудрился пропустить именно эти лекции?

Каспар смеется:

— Возможно, в то время личность профессора интересовала тебя больше, чем ее лекции?

Мои щеки приобретают пурпурный оттенок. Кристина смотрит на Каспара с упреком. Приходится проглотить шутку.

— Что ты знаешь о СИС? — задаю я вопрос, пытаясь прикрыть румянец рукой.

— Немного. Некий фонд в Лондоне. Сотрудничает с Королевским Географическим обществом в Великобритании и Национальным Географическим обществом в США. И еще с университетами и исследовательскими учреждениями во всем мире. СИС финансирует Интересные проекты по всему земному шару. Из идеалистических побуждений.

— Из идеалистических побуждений? Ха! — Кристина смеется. — Не бывает добрых фей в науке.

Я рассказываю им о Евангелии Q. И о Евангелии от Фомы.

После этого наш разговор перекидывается на воспоминания о старых добрых временах. О нас самих. Даже специалистам мои теории могут показаться перебором. Я ухожу, когда Кристина начинает готовить ужин. Печенку под сливочным соусом. Приятного им аппетита.

4.

Высокого роста худощавый полицейский явно не собирается скрывать свою подозрительность. Щеки землистого цвета, глаза слегка опухли. В прошлом он моряк. Полицейский смотрит на меня, и мне начинает казаться, что он не упустит ничего даже с закрытыми глазами. Губы его сжаты. Выражают решимость. Но как только он открывает рот, звучит тоненький голосок евнуха. Наверное, поэтому он работает в уголовной полиции, а не ловит мерзких бандитов на улицах. У него в руках большой черный «дипломат». Вместе с ним приехал энергичный полицейский, который уже несколько минут обрабатывает мою дверь макияжной кисточкой.

Заявляя в полицию о взломе, я набрался наглости и намекнул, что представляю университет Осло. И что взлом, возможно, связан с преступлением, касающимся культурных памятников, о котором наверняка захотят узнать газеты. Обычно это помогает. Не успел я повесить на плечики свою ветровку, как раздался звонок в дверь, как будто полицейские сидели в машине и поджидали меня.

Не очень настойчиво, поскольку полицейский мои гипотезы мгновенно истолкует как манию преследования, я объясняю, в чем дело. Воры, по-видимому, думали, что на винчестере моего компьютера содержатся данные о недавно обнаруженном золотом ларце, которому восемьсот лет.

Полицейский присвистывает. Восемьсот лет — это много. А любая старинная вещь, да вдобавок золотая, стоит очень дорого.