Таким образом, у Махмуда Кашгарского упоминаются все три народа — карлуки, ягма и чигили, из которых могла выйти династия Караханидов, но ни об одном народе не говорится, чтобы он ближе других стоял к династии. Интересны слова о карлуках, что их, как и огузов, называли туркменами. Происхождение этого слова, впервые встречающегося в X веке, до сих пор остается загадочным; персидская этимология «похожие на тюрок», которую мы находим уже у Махмуда Кашгарского, конечно, не заслуживает доверия. Ясно только, что тип туркмен отличался от обычного тюркского типа и более приближался к иранскому. Карлуки, по-видимому, еще больше, чем огузы, подверглись влиянию иранского элемента и еще до принятия ислама ближе других тюрок стояли к мусульманской культуре. В XII веке туркменом называли владетеля города Баласагуна в Семиречье, происходившего из династии Караханидов; этот факт, может быть, говорит в пользу карлукского происхождения династии.

О том же городе Баласагуне есть рассказ персидского министра Низам аль-Мулька[65], современника Махмуда Кашгарского, по которому этот город уже около 940 года считался мусульманским и переход его в руки неверных мог быть поводом для объявления священной войны. Возможно, что карлуки приняли ислам раньше народа ягма и что ханы народа ягма последовали их примеру только после занятия прежних владений карлуков, в том числе и долины реки Чу, где, вероятно, надо искать Баласагун; но все это остается недоказанным.

Первый тюркский хан, принявший ислам, Сатук Богра-хан, считался владетелем Кашгара; его могила сохранилась в селении Артыш (в более ранних источниках Артудж), к северу от этого города. По самой ранней версии рассказа об этом хане, он умер в 344 году хиджры, то есть в 955 или 956 году, что, однако, находится в некотором противоречии с рассказом о принятии ислама тюркским народом в 960 году; сей рассказ находился, вероятно, уже в сочинении багдадского историка Сабита ибн Синана, писавшего около этого времени, и его дата, вероятно, заслуживает больше доверия, чем дата заключающего в себе много анахронизмов и легендарных подробностей рассказа о Сатук Богра-хане.

В том же X веке приняла ислам часть огузского народа на нижнем течении Сырдарьи; предводитель принявших ислам огузов начал свою деятельность с того, что освободил мусульманские города от дани, которую они до тех пор платили кафирам. Вообще добровольное принятие ислама двумя тюркскими народами казалось, вероятно, торжеством мусульманства; прежние пограничные мусульманские области теперь имели мусульманских соседей на севере и на востоке, и могло казаться, что ислам приобрел новых союзников в борьбе с немусульманским миром. На самом деле обстоятельства сложились так, что оба принявших ислам тюркских народа почти тотчас же обратили свое оружие против тех стран, откуда к ним пришел ислам. О причинах и последствиях этого явления я буду говорить в следующей лекции.

О принятии ислама кашгарским Богра-ханом у мусульманских историков не сохранилось никаких сколько-нибудь достоверных известий. Предания о мусульманских ученых сохранили нам имя богослова Келимати, бывшего при дворе тюркского хана именно в то время, около 960 года, к которому багдадская летопись относит принятие ислама многочисленным тюркским народом, но в преданиях о Богра-хане этот богослов не упоминается. Из старых версий легенды в одной не говорится ни о каком земном просветителе и принятие ислама ханом объясняется полученным им во сне приказанием с неба, в другой — просветителем вместо богослова назван бежавший к тюркскому хану саманидский царевич, причем приводятся явно фантастические, несогласные с историей имена и даты, хотя рассказ заимствован из не дошедшего до нас сочинения кашгарского историка XI века. Интересны в этом рассказе подробности о том, как тюркскому хану сперва понравились мусульманские товары, особенно ткани и сладости; уже потом он обратил внимание на мусульманское богослужение и начал спрашивать мусульман об их вере.

Мы видели, что местопребыванием принявшего ислам хана был Кашгар; его внук, Богра-хан Харун ибн Муса[66], жил в городе Баласагуне и оттуда предпринял завоевание Мавераннахра; впоследствии Кашгар и Баласагун часто упоминаются вместе как города, принадлежавшие одному и тому же хану из династии Караханидов. Замечательно, что город Баласагун, несмотря на то значение, которое он имел для ханской династии, редко упоминается в мусульманской литературе, и нет ни одного маршрута, который бы нам позволил точно установить местоположение этого города. Из географов X века название «Баласагун» встречается только у Макдиси, притом без указания местоположения; ни рукопись Туманского, ни Гардизи о нем совершенно не упоминают. Очень вероятно, что Баласагун носил прежде другое название и упоминается в маршрутах географов IX–X веков под этим старым названием. Как главный город долины реки Чу у арабских и китайских авторов постоянно упоминается город Суяб (в китайской транскрипции Суй-е); у Махмуда Кашгарского этого названия нет; упоминается крепость Шу близ Баласагуна, построенная царем Шу, будто бы современником Александра Македонского; при этом прибавляется, что это было в такое время, когда городов Исфиджаба, или Сайрама, Тараза и Баласагуна еще не было. У Махмуда Кашгарского говорится еще, что к Баласагуну вел перевал Занби «между Кочкар-баши и Баласагуном». Название города Кочкар-баши было известно и раньше по персидским источникам; его искали к востоку от Таласа, но более вероятно, что он, как заставляет думать и его название, находился на верховьях реки Кочкар, как называется река Чу в своем верхнем течении. Перевал Занби, обращающий на себя внимание своим совершенно нетюркским названием, соответствует в таком случае перевалу Шамси, о котором существуют местные тюркские легенды.

Происхождение названия «Баласагун» пока не установлено; предлагавшееся прежде сближение его с монгольским словом балгасун — «город» теперь едва ли имеет сторонников. У Махмуда Кашгарского встречается слово атасагун в значении «врач», очевидно образованное от слова ата — «отец»; оставляем открытым вопрос, может ли быть образовано таким же образом слово баяасагун от бала — «дитя» и в каком значении. У тюрок Баласагун носил также название Куз-улуш (слово улуш значило «деревня» или «город»), или Куз-орду; название Орду носил также другой город около Баласагуна, упоминающийся и у географа конца X века Макдиси как местопребывание местного туркменского правителя. Слово Куз в этом названии у Махмуда Кашгарского не объясняется.