Если змей недостаточно длинный, молекула испытывает затруднения с тем, чтобы ухватить себя за хвост. Если змей слишком длинный, у него возникает проблема найти его, и довольно часто дело кончается соединением с соседним, что быстро приводит к страшной полимерной оргии. Не удивительно, что самое простое для лактонов – создавать пяти- или шестичленные кольца, которые можно химически оснастить (опять бутил-пропил) по собственному желанию. Лактоны, к которым относится и кумарин, должны быть самыми нежными ароматами в парфюмерии: почти каждый из них – мягкий, рыхлый, иногда просто рассыпающийся.

Лактон со странным наименованием дельта-ундекалактон, созданный путем прибавления шестиуглеродной боковой цепочки к лактону на десять часов (вверху справа), обладает размытым персиковым ароматом. Открытый в 1908 г. русскими химиками Жуковым и Шестаковым, он продавался под названием персиколь и имеет непосредственное отношение к двум величайшим ароматам в истории парфюмерии. Первый – Mitsouko, шедевр Жака Герлена, созданный в 1919 г., во время его гонки вооружений с Франсуа Коти. Двумя годами ранее Коти выступил с роскошно абстрактным, но сурово-угловатым Chypre. Герлен был явно поражен Chypre и постарался превзойти его. В принципе, у него появилась идея добавить немного комфортной роскоши к строгому шику Коти, и тут он наткнулся на персиколь. Сказать, что персиколь создал Mitsouko, – это сказать, что каррарский мрамор создал «Дафну» Бернини. Нет, для его создания потребовался весь гений Герлена. Chypre давно исчез, а Mitsouko, к счастью, до сих пор с нами, и новые владельцы бренда Guerlain – LVMH[35] – пока относятся к нему с уважением. Второй аромат, возможно, даже еще более поразительный – Iris Gris, выпущенный домом моды Jacques Fath в 1947 г. Созданный Венсаном Рубером, он до нынешних дней остается, возможно, единственным абсолютно успешным ирисом. Большинство ирисов – идеальные ароматы для похорон. На фоне хронической меланхолии Руберу пришла блестящая мысль оживить ее с не менее пудровым, но гораздо более оптимистичным персиком персиколя. В результате получился плавный переход от серого к розовому, как перышки на горле голубя. Жаль, что Jacques Fath больше его не выпускает.

Мы поднимаемся на Кибер-перевал химии ароматов: за спиной – персики и розы, впереди – земля мускуса, ладана и сандала. По мере приближения к перевалу появляются странные гибридные существа – эфиры и лактоны, которые уже пахнут мускусом. Но сначала несколько слов о мускусном характере. Про мускус все слышали, и кое-кто полагает, что это животные запахи, соответственно их происхождению: из-под хвоста пушистого животного[36]. На самом деле мускусы – безвредные, спокойные запахи, которые терпеливо ждут, пока все остальные испарятся, чтобы сыграть свою струнную партию pianissimo. В парфюмерии им отводится роль и гипса, и лака. Они действуют как плавный, почти белый фон, на котором все цвета смотрятся ярче, они заполняют пробелы в ароматах и придают более глубокое, богатое сияние. То, что мы называем запахом свежего белья, на самом деле является запахом синтетического мускуса, созданного в 1960-е гг. В любом стиральном порошке содержится тот или иной мускус, или несколько; обычно они недорогие. На самом деле в каждом аромате содержатся синтетические мускусы – от самых дешевых (фантолид, с его металлическим, желтовато-серым ароматом) до самых дорогих (пентадеканолид, единственный, который ценят сами мускусные олени). В некоторых ароматах, например, Le Mâle от Gaultier, кроме мускуса, практически нет ничего лишнего: это словно Гленн Миллер в стиле барбершоп. Это означает, разумеется, что мускусы стоят больших денег. Прежде чем химики сообразили, как их делать, их добывали из животных и они были, разумеется, еще дороже.

Перечень несчастных животных, служивших источником сырья, звучит мягко скажем не очень приятно: половые железы мускусного оленя, лицевые железы мускусного быка, сушеная кровь ибексов (альпийских горных козлов), фекалии лесной куницы, моча капского дамана и мн. др. Тысячи мускусных оленей расстались с жизнью, чтобы мы хорошо пахли, и в настоящее время почти исчезли. В XIX веке парфюмеры даже собирали окаменевшие естественные выделения даманов, делали концентраты и продавали как hyraceum («барсучью мочу»). Эта вакханалия животных и экскрементов породила романтический образ парфюмера как человека, способного отправиться на край света ради половых желез какого-нибудь почти исчезнувшего животного. Эти мифы звучат менее убедительно в их вегетарианской версии: на самом деле, один из наилучших природных мускусов содержится в семенах родственника мальвы обыкновенной и гибискуса – растения Abelmoschus moschatus, или амбретты. Сейчас, когда я пишу эти строки, у меня на столе стоит абсолют амбретты, экстрагированный низкотемпературным методом, и пахнет он совсем не сексуально. В нем есть определенная нота яблока Рассета, но с фоном льняного масла. Мускус – один из тех ароматов, которые лучше работают на расстоянии. Выйдите из комнаты, в которой сохнет блоттер, на который нанесли каплю амбретты, и вернитесь через несколько минут. Характерный фруктово-маслянистый аромат будет восприниматься как шепот удобных, чистых, возможно, даже съедобных объектов. Мускус амбровый словно ольфакторный эквивалент «коричневого шума»[37] – звук водопада, который пускают в офисах с открытой планировкой, чтобы люди могли разговаривать, не опасаясь быть подслушанными.

Продолжая эту аналогию, можно сказать, что различные мускусы могут быть похожими по запаху, но при этом сразу же различаемыми, так же, как различные вариации шума. Вспомните, например, с какой легкостью мы отличаем звук аплодисментов от звука текущей воды или автомобильного трафика. Некоторые мускусы, например, галаксолид, имеют более «розовую» окраску и пахнут как ежевика. Другие, как пентадеканолид, почти «белые». История синтетических мускусов вообще поразительная.