В 1880-е гг. на мускусе делались большие деньги, поскольку моча капского дамана, помет алжирской газели и прочие натуральные продукты в промышленном масштабе были малообещающими. Определенный неустойчивый синтетический мускус ранее получали «тщательным добавлением, капля за каплей, трех частей азотной кислоты к 1 части неректифицированного янтарного масла». Янтарное масло, как это ни странно, означает именно то, что означает, и получается путем «сухой перегонки [твердого янтаря] в реторте. [Он] сначала появляется как кислый раствор, затем появляется жидкость с запахом пригоревшего масла [янтарное масло], сначала жидкое и желтоватое, затем коричневое и густое; к концу операции на горле реторты наблюдается желтоватый легкий сублимат; Гмелин его называет янтарь-камфора»[38]. Перспективно, но совсем не дешево.

В это время синтетическая химия целеустремленно развивалась, и создание мускуса было только вопросом времени. И произошло это, как часто бывает, случайно. В 1887 г. Баур занимался созданием взрывчатых веществ на основе тринитротолуола.

Как говорит химическое наименование, тринитротолуол, известный нам как тол или ТНТ, это молекула толуола, к которой присоединены три азотные группы. Это достигается соединением толуола с реагентом древним, как сама химия – с aqua regia алхимиков, смесью дымящих серной и азотной кислоты. Этот молекулярный клепальный молоток может вогнать азотные группы почти в любую углеродную молекулу.

Почему для взрывчатки нужен нитроглицерин? Потому что для горения вещества должны вступить в контакт с кислородом (О2). Не позволяет им быстро воспламениться то, что кислород воздуха медленно вступает в реакцию с горючим веществом. Если кислород соответствующим образом подготовить, внедрив его в саму молекулу, как в азотной группе, тогда при нагреве каждая молекула воспламенится с огромной скоростью. Для взрыва вещества требуется точно определенное соотношение кислорода и горючих атомов углерода.

Мускус Баура

Именно в процессе создания этого молекулярного барбекю Баур случайно получил искусственный мускус. Он просто добавил четыре атома углерода к ТНТ. В результате получилась бесполезная взрывчатка: лишние атомы углерода гасили огонь. Но, к своему изумлению, Баур заметил, что у этой молекулы приятный запах: чистый, сладкий и утонченный, как у большинства нитросоединений, но с тяжелой, блестящей, маслянистой гладкостью, которая сохранялась на коже в течение нескольких часов. Он получил тот же эффект, как при нитрации «янтарного масла», но гораздо дешевле. Он показал его нескольким парфюмерам, которые использовали его в формуле и обнаружили, что он действует так же, как страшно дорогой ингредиент, настой натурального мускуса, но его можно делать в тысячу раз дешевле. Высшая награда для химика-флейвориста – получить молекулу, названную в его честь, и она теперь называется мускус Баура. Он немедленно подал заявку на патент в Германии, но она была оформлена лишь год спустя, а за это время двое его конкурентов сумели получить аналогичные патенты в Англии и Франции, и это сошло им с рук. Парфюмерия немедленно начала использовать нитромускус. Баур поступил на работу в химическую фирму и существенно обогатил как их, так и себя.

С тех пор получены десятки нитромускусов. Все они – вариации бензольного кольца, украшенного азотными соединениями. Отличаются они один от другого интенсивностью и конкретным характером. Тот, что хотел бы (да не может) использовать каждый парфюмер – мускус амбровый. У него самый желанный характер – «пудровый». В развитых странах все нитросоединения запрещены, потому что они поглощают солнечный свет рядом с ультрафиолетовой областью. Это приводит к некоторым нежелательным реакциям при ярком солнечном свете, что делает некоторые из них фотосенсибилизаторами. Иными словами, у некоторых людей при их применении может появиться сыпь на коже. Я лично готов рискнуть получить золотуху, но вернуть себе мой старый Brut. Тем не менее мускус амбретты до сих пор используется, в частности, в Индии, и у меня есть немного от компании Maschmeijer (Индия), одного из лучших производителей. Выглядит он как кусочки желтоватого сахара, а в растворе у него чувственный сладко-пудровый аромат.[39]

С самого начала применения синтетических мускусов их производство стимулировалось вполне здоровыми соображениями прибыли. Волны новых классов мускусов накатывали одна за другой, утверждалось, что каждый исправлял реальные или недуманные недостатки предыдущих. В этом они похожи на средства от бессонницы. Каждое новое поколение, по совершенно случайному совпадению, всегда появляется, как только истекает срок действия предыдущего патента, и утверждается, что оно меньше способствует привыканию. На самом деле главное различие в том, что новые действуют хуже старых. Если будет возможность, сравните Halcyon 1980-х гг. с хлоралгидратом 1880-х гг.

Мускусы – примеры всех тайн химии ароматов. Начнем с того, что ни одна категория запахов не имеет столь большого разнообразия по структуре при наличии столь похожих ароматов. Это обилие объясняется, в частности, тем, что мускусы исследовались гораздо более тщательно, чем другие области. Дело в их коммерческой значимости и восхитительной непрактичности их натуральных источников. Но каковы бы не были причины, химики нашли не два или три, а, по последним подсчетам, не менее десятка совершенно различных способов создания молекул, которые имеют запах мускуса. После первого успеха Баура примерно три десятилетия стояла относительная тишина; химики рассматривали все варианты идеи с нитросоединениями. Они стоили недорого, давали хороший запах, хотя и не имели отношения к настоящему мускусу. А что, кстати говоря, содержит натуральный мускус? Ответ на этот вопрос в 1921–1925 гг. искал швейцарский химик-органик хорватского происхождения Леопольд Ружичка, тогда сотрудничавший с компанией Chuit, Naef & Firmenich[40]. Ответ оказался полнейшим сюрпризом и принес ему в 1939 г. Нобелевскую премию.