– Иди, пригласи, – шепотом сказал Рублев своему приятелю.

– А вот пойду и приглашу.

– Смотри, не перепутай последовательность – сперва поздоровайся, а уж потом за задницу ущипни.

– Я щиплю их только за грудь.

– А они тебя за что?

– Тссс… – Чесноков приложил палец к немного пухлым губам, – они щиплют меня за то, что я умею их любить как никто другой.

– Я ожидал другого ответа.

– Какого?

– Двусмысленного – за то, чем я их умею любить, как никто другой.

– И за это тоже, – Александр приподнял маленькую рюмку и осторожно, словно боялся ее ненароком проглотить, опрокинул в широко раскрытый рот. – Ты не смотри на меня так, я коньяк пить умею, но иногда так хочется нарушить приличия…

Мужчина в сером плаще, который провожал Рублева и Чеснокова от самого банка до бара, уже десять минут куда-то пытался безуспешно дозвониться из телефона-автомата. Он чертыхался, нервно поглядывал на зашторенное окно бара, за которым все-таки можно было разглядеть силуэты надолго устроившихся за столиком двух мужчин.

Наконец-то он дозвонился, коротко переговорил, прикрывая микрофон ладонью – то ли от дождя, то ли от чужих ушей и, облегченно вздохнув, закурил уже третью по счету сигарету. Затем он перешел на другую сторону улицы, потоптался минут пять под козырьком и, взглянув на циферблат своих часов, вошел в бар, где не раздеваясь, бросил швейцару короткую фразу:

– Я ненадолго.

– Как желаете.

Мужчина подошел к стойке, указательным пальцем, украшенным золотой печаткой, поманил к себе бармена и заказал:

– Сто пятьдесят «Абсолюта» и безо льда.

– Бутерброд?

– Хммм… – нечленораздельно промычал пришелец с улицы, словно хотел этим выказать свое изумление – неужели он похож на человека, который закусывает после одной рюмки водки.

Бармен ловко снял пробку с матовой бутылки, показал ее мужчине в сером плаще, дескать, этот или не этот. Мужчина кивнул в знак согласия:

– «Абсолют» он и есть «Абсолют».

Бармен высоко поднял бутылку и водка тонкой струйкой полилась в тонкостенный стакан, который тут же запотел. Девица в кожанке с любопытством посмотрела на мужчину. Но тот взглянул на нее так неприветливо, что улыбка тут же исчезла с ее лица.

– Придурок, – прошептала девушка.

А из-за столика уже выбирался с маслянистой улыбкой на пухлых губах Александр Чесноков. Его пиджак был расстегнут, а дорогой галстук чуть расслаблен. Глаза блестели сильнее, чем золотые пуговицы, улыбка на лице Александра получилась широкой и добродушной.

Она обещала райские удовольствия своему владельцу всего лишь за пятьдесят баксов. Это была та сумма, которую Чесноков мог потратить на такое дело без особого сожаления.

– Девушка, мы вам, наверное, нагрубили… – устраиваясь на высокий табурет, по-птичьи поджимая ноги, проворковал Чесноков, плечом касаясь девушки.

– Как ваш понос? – довольно громко поинтересовалась та.

– А вы знаете, прошел! Как увидел вас в этом баре, сразу и прошел.

– Это хорошо, – девушка улыбнулась. Ей явно льстило внимание такого солидного, респектабельного мужчины, тем более, не безнадежно старого, как казалось ей в ее двадцать лет.

Она уже полчаса растягивала как могла сто граммов вишневого ликера, самого дешевого в этом баре, пытаясь им согреться.

– Хотите, я познакомлю вас со своим другом? – начал разыгрывать беспроигрышный вариант Александр, мол, не о себе пекусь, а о друге.

– У него тоже понос и он хочет от него избавиться? Пусть смотрит на меня, если мой вид способен скрепить желудок.

– А у вас все в порядке с юмором, – похвалил девушку Чесноков. – Пойдемте за наш столик.

– У меня все в порядке.

– Но с юмором особенно. Обычно молодые избегают не только шутить на такие темы, но и вида не показывают, будто когда-либо в жизни им приходилось ходить в туалет. Один мой приятель заработал себе воспаление мочевого пузыря, поскольку боялся сказать девушке, с которой проходил всю ночь под звездами, что хочет «пи-пи». Так, пойдем за наш столик, вам одиноко сегодня, нам одиноко…

Та пожала плечами так, словно бы у нее по спине ползали муравьи.

– А о чем мы будем разговаривать? О дождливой погоде иди о вашем поносе?

– С этого можно начать.

– Лишь бы этим не кончилось, – захохотала девушка на удивление звонко и бесшабашно.

Бармен подмигнул Чеснокову, дескать, я ее, приятель, вижу насквозь, и у тебя все получится, а полтинника как раз хватит на угощение и мотор.

Чесноков в ответ улыбнулся бармену:

– Что она предпочитает?

– Могу ошибиться, но она здесь третий раз и все время пьет вишневый ликер.

– Тогда за наш столик целую бутылку ее любимого вишневого ликера.

Бармен подал граненую бутылку, предварительно протерев ее салфеткой.

– И кофе для всех.

– Только мне без сахара, – вставила девушка, потому что у нее и так начиналась изжога от неимоверно сладкого тягучего ликера.

– Пойдемте, пойдемте. Кстати, как вас зовут? Я Александр, а мой друг – Рублев.

– Надеюсь, не Андрей?

– Андрей. А как вы догадались?

– Ну, если Рублев, то, наверняка, Андрей.

Если Ульянов, обязательно Владимир, а если Гагарин, то уж, непременно, Юрий.

– А-а, – на всякий случай заулыбался Чесноков. – А вас как зовут?

– Меня? – девушка вновь передернула плечами. – Меня зовут Наташа.

– Значит, Ростова.

– А вот и нет.

– Тогда Безухова и вы замужем за Пьером.

– У вас какие-то вторичные шутки. Хотя вы, наверное, достаточно выпили.

К столику Чесноков уже вернулся с Наташей, которую держал под руку, как бы боясь, что Рублев перехватит ее. Когда он усадил девушку за стол, нога Андрея Рублева тут же коснулась ее лодыжки, а левое веко у него нервно дернулось, подмигивая. Наташа ногу не убрала, но подмигивать в ответ не стала, она еще не решила, кому из этих двоих отдаст предпочтение – тому, кто больше потратит на нее или тому, кто больше понравится.

Мужчина в сером плаще поставил пустой стакан на стойку. Больше заказывать он ничего не стал, лишь нервно принялся вертеть в толстых грубых пальцах с коротко подстриженными ногтями пачку сигарет, время от времени бросая через плечо равнодушные взгляды на посетителей бара, устроившихся за столиками.