Джоан пригласила меня в дом и предложила кофе. Я уже накачался кофе на день вперед, но приготовление кофе хоть чем-то занимало ее. Иначе нам бы пришлось лишь глазеть друг на друга или развлекаться наблюдением за Сэм и Уолтером. Джоан извинилась, и я слышал, как дверь закрылась, и послышалось, как она приглушенно говорит с кем-то. Я догадался, что она звонит Рэйчел. Когда она вышла, Сэм и я стали играть с Уолтером, и я слушал ее лопотанье, смесь распознаваемых слов и ее собственного языка.

Джоан вернулась и налила кофе, потом налила в пластиковую чашку молока для Сэм, и мы принялись за кексы, разговаривая ни о чем. Через пятнадцать минут я услышал, как подъехала машина, и в кухню вошла Рэйчел. Она выглядела возбужденной и рассерженной. Сэм тут же бросилась к ней, потом указала на пса и снова сказала «Уолнат».

– Какой сюрприз! – сказала Рэйчел, а потом удивление сменилось выражением сродни тому, когда обнаруживаешь у себя в постели труп.

– Решение под влиянием момента, – сказал я. – Извини, если расстроил твои планы.

Несмотря на все мои усилия, или, может быть, они не были достаточно энергичными для начала, в моем голосе слышалось раздражение. Моя бывшая заметила это и нахмурилась. Джоан, испытанный дипломат, забрала Сэм и Уолтера поиграть на улице, а Рэйчел сняла пальто и повесила на спинку стула.

– Тебе следовало позвонить, – сказала она. – Нас могло не оказаться дома, могли уехать куда-нибудь.

Она сделала попытку убрать несколько тарелок с сушилки, потом передумала.

– Ну, как ты поживал?

– Я поживал хорошо.

– По-прежнему работаешь в «Медведе»?

– Да. Там не так плохо.

Она неплохо изобразила горестную улыбку своей матери.

– Рада это слышать.

Последовало молчание, потом Рэйчел сказала:

– Нам нужно формализовать эти визиты, вот и все. Тебе далековато ехать, чтобы приезжать просто по капризу.

– Я стараюсь приезжать как можно чаще, Рэч, и всегда стараюсь позвонить. Кроме того, это не просто каприз.

– Ты понял, что я хотела сказать.

– Да, понял.

Снова молчание.

– Мама сказала, что у тебя была какая-то просьба.

– Я хотел бы оставить Уолтера у вас.

Впервые она проявила какую-то эмоцию кроме недовольства и плохо скрытой злобы.

– Что? Ты же любишь этого пса.

– Да, но я не могу проводить с ним достаточно времени, а он любит тебя и Сэм, по крайней мере, не меньше, чем меня. Он сидит дома взаперти, пока я на работе, и мне все время приходится просить Боба и Ширли присмотреть за ним, когда уезжаю куда-нибудь. Для него это не хорошо, а я знаю, что твои мама и папа любят собак.

Ее родители до недавнего времени держали собак, пока обе их старых колли не умерли с промежутком меньше месяца. С тех пор старики поговаривали о новой собаке, но никак не могли собраться и завести ее. Они все еще переживали смерть прежних.

Лицо Рэйчел смягчилось.

– Я должна спросить у мамы, но, думаю, все будет хорошо. Но ты уверен, что хочешь его отдать?

– Нет, – ответил я, – но это будет правильно.

Она подошла ко мне и после некоторого колебания обняла.

– Спасибо, – сказала она.

Перед отъездом я положил корзину Уолтера и его игрушки в багажник и теперь вручил их Джоан, когда стало ясно, что она согласна его взять. Ее муж Фрэнк уехал куда-то по делам, но она знала, что он не будет возражать, особенно если это доставит счастье Сэм и Рэйчел. Уолтер как будто понимал, что происходит. Он побежал вслед за своей корзиной и когда увидел, что ее разместили на кухне, понял, что остается. Когда я уходил, он лизнул мне руку, а потом сел рядом с Сэм в знак признания, что роль ее защитника остается за ним.

Рэйчел проводила меня до машины.

– Просто любопытно, – сказала она, – почему ты так часто отлучаешься, если работаешь в «Медведе»?

– Я расследую кое-что, – ответил я.

– Где?

– В Нью-Йорке.

– Считается, что ты не работаешь. Это может помешать тебе вернуть лицензию.

– Это не бизнес, – сказал я. – Это личное.

– Для тебя это всегда личное.

– А иначе не стоит и браться.

– Что ж, просто будь осторожен, вот и все.

– Буду. – Я открыл дверь машины. – Мне нужно кое-что тебе сказать. Я сегодня был в вашем городке. И видел тебя.

Ее лицо окаменело.

– Кто он?

– Его зовут Мартин, – ответила она после небольшой паузы.

– И давно вы встречаетесь?

– Недавно. Может быть, месяц. – Она помолчала. – Пока не знаю, насколько это серьезно. Я собиралась тебе сказать. Просто не знала как.

Я кивнул.

– В следующий раз я позвоню, – сказал я, сел в машину и уехал.

В этот день я кое-что понял: может быть, бывает кое-что и похуже, чем приехать куда-то со своим псом, а уехать без него, но таких вещей не много.

Это была долгая, молчаливая дорога домой.

Ложный друг опаснее явного врага.

Фрэнсис Бэкон (1561–1626)

Уведомление… герцогу Бэкингэму

Прошло около недели, прежде чем я совершил следующую поездку в Нью-Йорк. Не то чтобы это играло большую роль: в «Медведе» снова не хватало персонала, и мне пришлось работать лишние дни, чтобы немного снять нагрузку, так что я не мог уехать, даже если бы захотел.

Почти месяц я пытался связаться с Джимми Галлахером, оставляя записки на машине у его дома, но не было никакого ответа, пока на этой неделе я не получил от него письмо – не звонок, – в котором сообщалось, что он уезжал в продолжительный отпуск, чтобы избавить себя от нью-йоркской зимы, но теперь вернулся и будет рад встретиться со мной. Письмо было написано от руки. Это было очень в духе Джимми: он писал письма каллиграфическим почерком, не пользуясь компьютером, и считал, что телефоны созданы для его удобства, а не для других. Чудо, что у него еще был автоответчик, но Джимми по-прежнему любил общаться, и автоответчик служил гарантией, что он не пропустит чего-то важного, в то же время давая возможность игнорировать нежелательные звонки. Что касается сотовых телефонов, я был почти уверен, что он считает их порождением дьявола, наряду с отравленными стрелами и людьми, которые солят пищу, еще ее не попробовав. В его письме говорилось, что он будет свободен, чтобы встретиться со мной, в середине дня в воскресенье. И снова эта точность была типична для Джимми Галлахера. Мой отец в свое время говорил, что полицейские отчеты Джимми были произведениями искусства. Их показывали учащимся полицейской академии как совершенный образец работы с документами, и это было все равно что показывать потолок Сикстинской капеллы группе маляров-стажеров, чтобы объяснить, к чему они должны стремиться, крася стены квартир.