Она вытащила из кармана юбки скрюченную петушиную лапку и уставилась на амулет в глубокой задумчивости. Ее миссия увенчалась успехом — знахарь подарил ей могущественный оберег. Обеа капитана Стрейта не повредит ее Аметист, пока она будет хранить эту лапку при себе… Вот только как прикажете убедить молодую хозяйку выполнить указания колдуна? Об этом Тилли как-то не подумала…

Возле тазика лежал большой кусок чистого полотна. Покончив с мытьем, Тилли принялась вытираться и невольно вспомнила Раймонда. Он по-прежнему оставался ее мужчиной, как она ни старалась об этом забыть. Их чувство зародилось много лет назад, когда они еще детьми жили на плантации ее отца. Ни годы, ни судьба не поколебали их взаимной любви. На острове жило много свободных мулатов, и такой красавице, как Тилли, ничего не стоило составить прекрасную партию, но она до сих пор оставалась одинокой. При мысли о такой несправедливости на глазах у Тилли вскипели злые слезы. Ее Раймонд в десять раз лучше всех этих расфуфыренных пижонов, но по законам острова и речи быть не могло о том, чтобы свободная мулатка могла выйти замуж за раба. Она до сих пор нервно вздрагивала, стоило ей вспомнить, с какой яростью встретил ее отец известие о том, что дочь влюбилась в молодого пригожего негра, каким был тогда Раймонд.

Устыдившись своих девичьих страхов, мулатка упрямо произнесла:

— Тилли Суон — давно взрослая женщина и сама решает, как ей жить. Пусть болтают что хотят. Раймонд — мой мужчина…

Услышав, что Аметист ходит по комнате, Тилли оживилась и спрятала под кровать тугой комок грязной одежды. Приведя себя в порядок, она решительно тряхнула головой, затем выпрямилась, набираясь отваги перед серьезным разговором с Аметист, и вышла в гостиную, спрятав петушиную лапку в карман — до поры до времени.

Аметист стояла за кулисами, критически разглядывая себя в большом настенном зеркале и поправляя воротник на простом черном платье. За неимением лучшего этот наряд должен был изображать платье горничной. Задумчиво кивнув своему отражению, девушка добавила к наряду чистый белый передник. Можно было не опасаться, что их раскритикуют за костюмы: кингстонская публика отлично знала о бедственном состоянии театрального реквизита и более чем великодушно прощала актерам такие мелочи. Их даже не волновали убогие, а подчас просто ужасные декорации и дырявый занавес. Спектакли пользовались неизменным успехом, и сегодня Аметист привычно дожидалась за кулисами своего выхода на сцену.

«Отелло» в постановке Дэвида Дугласа всегда собирал полный зал. Через щелку в кулисах Аметист внимательно разглядывала ряды зрителей, когда кто-то больно пихнул ее локтем в бок. Это оказалась Салли Уоррен, также выступавшая в спектакле в эпизодических ролях.

— Ты только глянь на правую ложу! Ну и красавчик там сидит! — Салли глупо захихикала, вызвав у Аметист приступ раздражения. — Вот бы нам заполучить его на вечерок!

Салли исполнилось девятнадцать лет — она была на три года старше подруги, однако, взглянув на кричаще размалеванное пухлое личико под беспорядочной копной белобрысых кудряшек, на пышную фигуру, вызывающе обтянутую шелковым пурпурным платьем, Аметист почувствовала себя едва ли не старухой. Вообще-то Салли считалась хорошей девушкой; единственная ее проблема заключалась в чересчур пристальном внимании ко всем без исключения лицам мужского пола, находившимся в зрительном зале. Но больше всего Аметист негодовала на то, что по простоте душевной Салли постоянно делилась с ней своими переживаниями, рассчитывая на понимание и сочувствие.

Глядя на мечтательно-рассеянные бледно-голубые глазки несчастной Салли, не спускавшей взгляда с правой ложи, Аметист недоверчиво покачала головой:

— Ты правда считаешь, что этот тип красивее парня, который тебе так понравился на прошлой неделе… и того, на позапрошлой… и за неделю до того?

— Ох, да полно тебе! — нетерпеливо прервала ее Салли. — Конечно, если у тебя есть кто-то постоянный, и он ходит сюда почти на каждый спектакль, и вдобавок хорош собой… — се пронзительный голосок дрогнул — не иначе как Салли слишком живо представила себе неотразимый образ Уильяма Шеридана, — ну, словом, ты могла бы отнестись со снисхождением к бедной девушке, до сих пор не нашедшей свою любовь!

Аметист не выдержала и рассмеялась.

— Салли, милая, — ласково сказала она, — единственное, чего я опасаюсь, — как бы ты не переусердствовала в своих поисках и не пропустила что-то действительно важное в своей жизни!

— Да ну тебя! — Салли рассмеялась — она с неизменным добродушием относилась к привычке подруги подтрунивать над ней. — Перестань упрямиться и посмотри как следует на этого красавца! Чудо до чего хорош!

Аметист снисходительно кивнула и приникла к щелке. Ее взгляд долго скользил по зрительному залу, а когда достиг правой ложи, девушка вздрогнула — на самом видном месте там восседал не кто иной, как Дэмиен Стрейт!

— Ну вот, теперь ты тоже на него запала, правда же? Ох, какие у него удивительные глаза, прямо мороз по коже! А плечи? Ты видела еще у кого-нибудь такие широкие плечи? Вот кто настоящий мужчина! Держу пари на что угодно, он…

Аметист не стала вникать в смысл возбужденного лепета своей подруги; она постаралась как можно скорее отыскать среди зрителей Уильяма. Слава Богу, вот и он — сидит на своем обычном месте. Наверное, пришел уже после начала спектакля. Достаточно было посмотреть на его милое спокойное лицо, чтобы обрести моральную поддержку. Теперь она могла снова прислушаться к словам Салли.

— …Уверена, что вижу его в первый раз! Разве можно забыть такого красавца…

— Я знаю, кто это, — с напускной небрежностью заметила Аметист. — Капитан Дэмиен Стрейт, командир «Салли». Удивительное совпадение, не правда ли?

Салли, опешив от неожиданности, смешно захлопала ресницами. Наконец она рассмеялась и энергично встряхнула кудряшками.

— А что, очень даже может быть! Почему бы этому красавчику не питать слабость к девушкам по имени Салли?

— Я бы на твоем месте держалась от него подальше! — Аметист снова стало не до смеха. — Это просто ужасный тип, неисправимый повеса! Он…

Но Салли вместо ответа, испуганно охнув, прошептала:

— Аметист… скорее! Твой выход!

Аметист быстро оглянулась на сцену и с ужасом увидела, что Отелло переминается с ноги на ногу, недовольный задержкой. Не помня себя от страха, девушка выбежала на сцену, запоздало вспомнила о том, что по роли ей полагается выходить чинным шагом, и поплелась, как старуха. Естественно, это не прошло незамеченным, и в зале раздались смешки. В результате Дэвид Дуглас рассердился еще больше, отчего Аметист совсем оробела. Все же ей удалось благополучно пересечь сцену и добраться до столика с подносом. Теперь осталось только унести поднос со сцены, что она проделывала множество раз на прошлых спектаклях, тогда как Отелло продолжал свой диалог с Дездемоной. Но вдруг подол платья каким-то образом угодил ей под ногу, Аметист споткнулась и обомлела от ужаса: содержимое подноса с грохотом посыпалось на пол, заглушив очередную реплику. Стараясь не замечать нараставшего хохота в зале и гневного румянца, проступившего сквозь грим на лице у Отелло, Аметист опустилась на четвереньки, чтобы собрать вещи обратно на поднос. Последний предмет — большой медный кубок — закатился к Отелло под ноги, так что, когда она добралась до него и выпрямилась, чтобы уйти, ей пришлось столкнуться нос к носу с самим мистером Дугласом. Не выдержав его убийственного взгляда, девушка повернулась и бегом понеслась за кулисы, но по дороге снова вспомнила про роль и, задержавшись на самом краю сцены, присела в низком реверансе. Она так старательно кланялась разъяренному Отелло, что не заметила, как снова уронила с подноса все, находившееся на нем.