— Ну… — я окончательно запуталась. — Но я имела в виду… ты бы ведь тоже стал бороться при подобных обстоятельствах, верно?

Он набрал полные легкие воздуха и с силой выдохнул через нос.

— Если английские кавалеристы налетят на мой дом и нападут на меня, — заговорил он наконец, — я наверняка стану драться с ними. И я ничуть не стану сомневаться, убивая их. Но я не стану сдирать кожу с их голов и размахивать ею, и я не стану жарить на обед их причинные места, это уж точно. Я не дикарь, Сасснек.

— Я этого и не утверждала, — возмутилась я. — Я просто сказала, что…

— Кроме того, — добавил он с неумолимой логикой, — я вовсе не собираюсь убивать индейцев. Если они сами ко мне не полезут, я их ничем не обеспокою.

— Уверена, они были бы счастливы узнать это, — пробормотала я, решив, что на сегодня довольно.

Мы лежали, прижавшись друг к другу, под укрытием камней, слегка освещенных нежным, мигающим светом звезд. Я вдруг почувствовала себя ошеломляюще счастливой, но легкие опасения не оставили меня. Может ли длиться подобный восторг? Когда-то я считала, что «навсегда» — это само собой разумеется для нас, но тогда я была куда моложе…

Скоро, если будет на то Божья воля, мы можем наконец осесть на месте; найдем, где построить дом и устроить жизнь. Я ничего больше не хотела, но в то же время я тревожилась. После моего возвращения прошло всего несколько месяцев. Каждое прикосновение, каждое слово пока что переплеталось с воспоминаниями и в то же время чем-то походило на первые встречи.

А что будет, когда мы окончательно привыкнем друг к другу, живя рядом день за днем, занимаясь обычными делами?

— Ты от меня не устанешь, как ты думаешь? — прошептал Джейми. — Когда мы остановимся на месте?

— Я как раз думала то же самое о тебе.

— Нет, — оказал он, и в его голосе послышалась улыбка — Мне-то ты точно не надоешь, Сасснек.

— Откуда тебе знать? — удивилась я.

— Ведь до сих пор не надоела, — напомнил он. — Мы были женаты три года, и я хотел тебя так же сильно, как в первый день. Пожалуй, даже сильнее, — мягко поправился он, подумав, как и я, о том, как мы занимались любовью среди камней.

Я наклонилась к нему и поцеловала. Он был чистым и свежим, и слегка пах страстью.

— Я тоже, — сказала я.

— Ну, так не думай об этом, Сасснек, и я тоже не стану. — Он погладил мои волосы. — Я думаю, я всю жизнь буду тебя любить. Но ты меня частенько удивляешь, как сегодня ночью.

— Вот как? Но что я такого сделала? — Я удивленно уставилась на него.

— О… ну… я не хотел сказать… это…

Он вдруг смутился и непривычно напрягся.

— А? — Я поцеловала его в ухо.

— Ну… когда я… ты… я хочу сказать — почему ты делала именно то, о чем я думал?

Я уткнулась в его плечо и улыбнулась в темноте.

— Наверное, это зависит от того, что ты думал, а?

Он приподнялся на локте и с усмешкой посмотрел на меня.

— Ты отлично знала, что я думал, Сасснек.

Я погладила его подбородок, потемневший от щетины.

— Да. А ты отлично знал, что я делаю, так почему же ты спрашиваешь?

— Ну, я… я и не думал, что женщины так могут, вот что.

Полумесяц светил еще достаточно ярко, чтобы я рассмотрела вопросительно поднятую бровь Джейми.

— Да, и мужчины тоже, — напомнила я ему. — Или ты, по крайней мере. Ты ведь рассказывал мне… когда ты был в тюрьме, ты…

— Это совсем другое дело! — Я видела, как сморщились его губы, пока он подбирал слова. — Я… это, так сказать, была взаимопомощь. В конце концов, я не мог…

— А в другое время ты этого не делал? — Я села и поправила волосы, глядя на него через плечо. Румянец не был виден в лунном свете, но я не сомневалась в том, что Джейми покраснел.

— А ты… ты такое делала… часто? — Последнее слово больше напоминало хрип, и ему пришлось замолчать и откашляться.

— Полагаю, ответ зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «часто», — сказала я, позволив своему голосу прозвучать чуть резковато. — Я два года была вдовой, ты знаешь.

Он постучал костяшками пальцев по зубам, глядя на меня с явным интересом.

— А, ну да. Но это просто… ну, я просто не подумал о женщинах, которым приходится… — Его охватило восхищение. — И ты можешь… кончить? Без мужчины, я хочу сказать?

Это заставило меня расхохотаться, и мой смех эхом отозвался в камнях, рассыпался по реке…

— Да, но с мужчиной намного приятнее, — заверила я его. Потом протянула руку и коснулась его груди. Я видела, как его кожа мгновенно покрылась пупырышками там, где пробежались мои пальцы, и мягко обвела его темный сосок. — Намного!

— О! — счастливо выдохнул Джейми. — Ну, значит, все хорошо, а?

Он был горячим — даже горячее, чем текучий воздух, и я чуть было не отпрянула инстинктивно, однако сдержалась. И снова я облилась потом, и струйки потекли по шее и по спине…

— Мы никогда раньше не занимались любовью вот так, а? — сказал он. — Как угри! Твое тело проскальзывает сквозь мои руки, увертливое, как водоросли! — Его ладони медленно прошлись по моей спине, пальцы слегка нажали на позвоночник, и от удовольствия у меня зачесалась шея.

— Мм… Это потому, что в Шотландии слишком холодно для того, чтобы потеть, как свиньи, — заявила я. — Хотя, если уж на то пошло, потеют ли свиньи вообще? Мне всегда хотелось это знать.

— Понятия не имею. Никогда не занимался любовью со свиньей. — Голова Джейми склонилась, его язык коснулся моей груди. — Но ты на вкус, как форель, Сасснек.

— Я на вкус как что?

— Ты свежая и сладкая, и чуть-чуть соленая, — пояснил он, на мгновение отрываясь от меня. Но тут же вернулся к прежнему занятию.

— Щекотно, — пробормотала я, извиваясь под его языком, но не сделала попытки освободиться.

— Ну, я того и хотел, — хихикнул он, переводя дыхание.

— Я себя чувствую Евой, — тихо сказала я, глянув на полумесяц, висящий над темным лесом. — На самом краю Эдема.

Джейми громко фыркнул.

— Да, а я, наверное, Адам, — решил он. — У райских врат.

Он повернулся и посмотрел на другой берег, а потом прижался щекой к моему животу.

— Хотелось бы мне знать, к чему я иду, или чего ожидаю?

Я рассмеялась, удивив его. Потом сжала ладонями его голову, заставив посмотреть на мою жаждущую плоть.

— Войди, — сказала я. — В конце концов, я что-то не вижу рядом ангела с огненным мечом.

Он опустился на меня, его тело горело, как в лихорадке, и я вздрогнула.

— Нет? — прошептал он. — Ну, может, ты его просто не заметила?