– Молоток! – похвалил чужого сержанта старший лейтенант Игорчук.

– Логин! – приструнил Хантер старшего сержанта. – Все и так поняли, что ты, как птица-говорун, отличаешься умом и сообразительностью! Мое мнение таково. – Он припомнил по памяти местность за рекой Вари-Руд. – Что-то мне подсказывает, «духов» следует ожидать в районе «казацкой могилы», то есть кургана, на том берегу. Сдается мне, они будут продвигаться пешком, полями. Вдобавок ко всему там имеется разветвленная система кяризов, мы слышали взрывы, таким образом, приходим к выводу – выходы из подземелий уже разминировали…

– Я тоже так думаю, – удовлетворенно согласился старший сержант. – Так как «духи» – козлы, поэтому и должны шарахаться своими козьими тропами, – подытожил он.

– А отходить где будем? – настала очередь Хантера спрашивать.

– Там же и будем! – ляпнул сержант.

– Ты что, Лом, охренел?! – взорвался старший лейтенант. – Разве не знаешь нашего волчьего правила – ни в коем случае не возвращаться той же тропой, которой пришел?!

– Вот и «духи» так рассуждают! – резонно возразил сержант. – Пусть «кроты» после нашего отхода выставят там плотную завесу из сигнальных мин. Так мы убиваем сразу же трех зайцев. Судя по всему, Логин не терял напрасно времени, размышляя над непростым заданием. – Во-первых, если душманы полезут впереди нас – сработают сигнальные мины, в ответ СТО откроет огонь. Во-вторых, если мы по радио предупредим, что возвращаемся старым коридором, светляки от «сигналок» дадут ориентир нашим – где мы находимся, чтобы прикрыли огнем.

– А в-третьих? – заинтересованно спросил артиллерийский замполит.

– А в-третьих, товарищ старший лейтенант, – поворачиваясь к офицеру всем корпусом, продолжил Логин, – если при отходе у нас на хвосте повиснут басмачи, есть определенная вероятность, что после того, как начнут взлетать «сигналки», они сообразят, что, дескать, шурави напоролись на свои же мины, и прекратят преследование.

– Грамотный сержант, – сдержанно одобрил чужого подчиненного Данила Игорчук.

– Да, – согласился Петренко. – Считаю, что такого «не в стыд», как говорят у нас на Полтавщине, держать на должности даже командира взвода. Однако мы что-то отвлеклись. – Хантер вернулся к основной теме. – Выдвигаться нужно прямо сейчас, пока еще господа «зеленые», – он показал на колонну афганской дивизии, штурмовавшую разбитый подъем, – помогают нам, отвлекая на себя «ихваней».

– Саперы минируют за нами наш коридор «сигналками» в три ряда, расстояние между рядами десять метров, – поддержал он мнение старшего сержанта Логина. – Остальной берег, – стволом автомата Александр очертил участок на местности, – минируем в три ряда, расстояние между рядами также десять метров: первый, самый дальний – сигнальными минами, два других – гранатными «растяжками».

– В какое время ожидаем гостей? – уже не стыдясь, спросил сержанта замполит десантной роты.

– Опыт показывает, что за пару часов до рассвета, – без ерничества ответил Логин. – Для этого существует ряд причин. Луна закатится за горы. – Он кивнул на дерзкую физиономию ночного светила, фарой повисшего над горным хребтом. – Возможно, туман поднимется от речки, шурави утомятся и заснут в боевых порядках. Но самое главное для них – выпадет роса!

– А роса им к чему? – теперь уже спросил Игорчук, изумленный сержантской осведомленностью.

– Пшеница не загорится от трассеров и гранат, – спокойно выдал домашнюю заготовку Лом, победоносно улыбаясь.

– Хорошо, так и делаем, – утвердил Хантер. – Логин, немедленно вызови ко мне Кинолога со Зверобоем, я доведу изменения в обстановке!

Отправляясь в «ночное», то есть на ночную охоту, Хантер переживал двойственные чувства. С одной стороны, было страшновато – ночью, на границе с недружественным Пакистаном, где полно коварных и беспощадных «духов», выходить малой группой за пределы расположения своих войск…

С другой стороны, он ощущал азарт и боевое возбуждение, адреналин снова обильно впрыскивался в кровь, толкая на героические (или сумасбродные?) поступки. Старший лейтенант Игорчук, пристально приглядевшись к товарищу, проследил ход его мыслей.

– Знаешь, друг, если бы я мог оставить своих на кого-то, был бы вместе с тобой, но не могу, к сожалению, – приблизившись вплотную, негромко промолвил он. – Но ничего, не волнуйся, по твоей команде закидаем все вокруг снарядами, вытравим осиное гнездо!

– Запоминай условную фразу, Данила, – задумался Хантер. – Если услышишь по радио: «Уходим, как пришли!» – это будет означать, что мы находимся возле своих сигнальных мин и вот-вот должны на них наступить. Остальное – согласно таблицы сигналов.

– Ни пуха! – пожелал коллега.

– К черту! – отрезал Хантер. Группа, уходящая в «ночное», имела необычный вид. Шли «налегке» – стальные шлемы и бронежилеты не брали. Лишь Татарин нацепил каску со словами «Нашего брата-снайпера всегда в голову бьют». Путь был недальним, но каждый тащил на себе просто колоссальный вес оружия, экипировки и, главное, – боеприпасов, подобранных для себя лично. Снайпер, Мурьета и Болгарин прихватили ночные прицелы. Радиостанцию «Ромашка», использовавшуюся для связи с авиацией, решили оставить на КНП.

«Ночное» началось с выдвижения на пастбище. Впереди небольшой группы, навьюченные, как ишаки, горой саперного снаряжения, семенили армейские саперы, за ними, по-волчьему след в след, шли нештатные саперы из отделения Зверобоя. Пылища и эхо, разносившиеся далеко вокруг «зеленого» артиллерийского полка, вооруженного гаубицами образца 1938 года, надежно маскировали группу.

Неспешно приблизились к реке, вода была быстрой, сильной и прохладной, пришлось рассупониваться и форсировать водную преграду дважды: кое-что из снаряжения довелось поднимать над головами, чтобы не намокло. Переправились на вражеский берег, где саперы и остались – минировать пляжи.

Тихонько, тоже по-волчьему, пошагали дальше, к кишлаку, выглядывающему сквозь тьму и дымку в призрачном свете луны, которая временами выныривала из-за туч. Пройдя несколько десятков шагов, Хантер выбросил вверх левую руку – дескать, всем стоять – и приложил к глазам ночной бинокль. Остановились. Баскаков, приблизившись вплотную к пленнику, приставил штык к его горлянке.

Химерический лунный пейзаж предстал перед глазами: пшеница, «казацкая могила», колеи от техники, кружившей здесь днем, далее – пожарище. Кишлак мерцал светляками от углей дневного пожара, доносился запах гари. Никаких признаков присутствия противника… Внезапно ударил мощный артиллерийский залп большого количества орудий и реактивных установок.

Залегли. С той стороны, куда пошла армейская колонна, небо засияло, как во время победных салютов – армейская артиллерийская группа начала работать по духовским укрепрайонам, расположенным вдоль линии государственной границы. Стало намного светлее и вместе с тем опаснее. А вот разговаривать теперь можно было в полный голос.

Ползти, точнее – передвигаться на карачках, было очень неудобно, груда оружия и амуниции мешала быть пластунами, пшеница лезла за воротник, копоть забивала рот, нос и глаза, в голове роились дурные мысли о кобрах и других змеях, имеющих здешнюю прописку, логово, и переживающих сейчас весьма агрессивный брачный период. Вскоре мрачные мысли остались позади – группа удачно достигла своей цели.