Анналейса покачала головой неверяще. Пересыпала очищенную от сора крупу в котелок, залила водой, повесила над огнем. Только потом к разговору вернулась.

― И откуда ты, няня, все это знаешь?

―  Как же мне не знать, если я твоему отцу двоюродной кузиной прихожусь? Мне восемь лет было, когда он на свет появился. Нянчиться с младенцем осиротевшим, кроме меня, некому было. Родители мои в дом его приняли, за своего выдали. Когда подрос ― гончарному делу обучать взялись. Вот тогда его способности и проявились. Нам, детям, о том молчать было велено. Мы даже село, где жили, покинули, в Шарсол перебрались, да тут и осели. 

― Магия, значит… ― Лейса все никак не могла свыкнуться с мыслью, что в ней с самого рождения сила Дня жила, а она и не догадывалась. ― Тогда что изменилось? Куда мои способности пропали?

Спросила ―  и тут же охнула, округлила глаза от промелькнувшей догадки:

― Это из-за замужества, что ли? Если от деда-мага сила бабушке передалась, значит, мне от Дьярви тоже его магия перейти должна была?! Но как же… у меня же своя была?

Няня кивнула одобрительно: правильная догадка! И снова пустилась в объяснения:

― У тебя силы совсем немного было. Ты ведь больше одного ведра глины в день по отцовскому рецепту никогда замесить не пыталась. 

― Отец так учил… ― нашла себе оправдание Лейса. 

Ей отчего-то и в голову не приходило заветы своего родителя и главного наставника нарушить.

― Потому и учил, что понимал: попытаешься чуть больше сделать ― ослабнешь, занеможешь. Он-то все на собственной шкуре проверил, пока узнал, на что способен, на что ― нет. Но не о том сейчас… Когда маг вводит жену в свой Дом, к ней сила этого Дома переходит. Так что была ты магом Дня ― стала магом Ночи. 

― И что теперь? Не быть мне больше горшечницей? Чем же я тогда зарабатывать буду?! Как вас с Маурой прокормлю?! ― теперь Лейса испугалась: не за себя ― за сестренку младшую, за няню. И тут же разозлилась на мужа. ― Надо же мне было с магом Ночи связаться! И он промолчал, не предупредил, какой меня свадебный подарок ждет!

Старая рейва кивнула согласно:

― Боюсь, то не единственный подарок. Другие не лучше будут. Ты думала, почему я твоему мужу не обрадовалась, в ноги не кинулась, как спасителю? По нему сразу видно: сильный маг. Была б ты совсем простолюдинкой, как твоя бабка, уже слегла бы с хворью какой… но и без хворей непросто тебе придется. Многое изменится. Даже облик твой другим станет.

― Облик?! ― Лейса непонимающе уставилась старуху. ― Няня, ты меня пугаешь! Я что ― постарею? Уродиной стану?

― Нет-нет, не пугайся так, девонька! ― Калвина приблизилась, обняла Анналейсу, похлопала по спине. В ее голосе смешались сочувствие и легкая усмешка: воспитаннице бы о здоровье переживать, о потере огненного Дара, а она некрасивой стать боится! ― Черты лица, сложение, молодость ― все при тебе останется! Только глаза и волосы посветлеют. Насколько ― не знаю. Время покажет.

Анналейса выбралась из рук няни, пошла к окну, уставилась в него невидяще. Постояла, помолчала, тяжело дыша. Потом тряхнула головой, будто отказываясь верить:

― Дьярви… он ведь такой ласковый был… Смотрел влюбленно! Спеть просил, клялся, что дышать без меня не может. Вот скажи, няня, как такое возможно?! Да и я хороша: растаяла, доверилась! 

Рейва Калвина подошла, приобняла воспитанницу за плечи, погладила по склоненной голове:

― Не плачь, не надо. Не стоит он твоих слез. И себя не вини: не могла ты знать, чем для тебя это замужество обернется! Просто запомни на будущее: нет магам до простолюдинок дела, и никогда не было. Только Рассветные и Дневные силой берут, что хотят, а Закатные и Ночные ― хитростью да лестью. 

От этих слов Лейсе еще горше стало. Заболело, заныло сердце: она ведь влюбилась в нэйта Эйлерта Дьярви Вебранда. Привязалась, как к родному! Неужели обманулась, не сумела разглядеть неискренности? Няня много старше и всяко опытнее, но разве не могла ошибиться старуха?

― Вот еще! И не подумаю страдать по обманщику! ― в груди у Лейсы снова вскипела, взметнулась черной вьюгой тьма. ― И ждать его не буду: может не возвращаться!

Анналейса резко выдохнула. Ее дыхание коснулось фиалки, что стояла в горшке на подоконнике. Цветок мигом увял, пожелтел и оплыл гнилой лужицей. Горшок, сделанный по отцовскому рецепту, раскололся, но не рассыпался.

― Ох, беда, беда… ― рейва Калвина с сожалением посмотрела на остатки цветка и растрескавшийся вазон. ― Боюсь, не совладаешь ты сама с новой силой. 

― Так что же делать? ― в этот раз Анналейса тоже испугалась, но уже не до икоты. 

Бросилась к старухе, прижалась, будто пытаясь отыскать подсказку и защиту. Да только разве от самой себя спрячешься?

А вот новый совет для воспитанницы у рейвы Калвины нашелся.

― Уезжать нам надо, девонька. Чем быстрее, тем лучше. Не стоит соседям видеть, как твои глаза и волосы светлеть начнут. Заподозрят неладное, слухи пойдут, а там и родня твоего мужа в гости нагрянет, начнет разбираться, что да как. 

― Куда же мы поедем? К кому? 

Не то чтобы Анналейса раньше об отъезде не задумывалась, но так надеялась, что обойдется! Здесь, в Шарсоле, все родное, все знакомое: дом, хозяйство. Родительские могилки, на которые она дважды в год цветы носить привыкла. 

― Есть люди. Помогут… ― повела головой рейва Калвина. ― Ты только скажи: согласна ли?

― Мне бы подумать, ― Лейса взяла деревянную лопатку, пошла к печке, начала помешивать вскипевшую кашу в котелке. ― Разве можно такие решения в спешке принимать?

― До вечера ― подумай. Дольше тянуть нельзя. ― Старуха принялась убирать с подоконника останки фиалки. ― Сама видишь, как все складывается: драконы в наступление пошли. У тебя магия новая незнакомая появилась, а старая сила пропала.  Опасно тебе в Шарсоле оставаться. И нам вместе с тобой…

Анналейса кивнула, соглашаясь: толку гончарную лавку держать, если она, Лейса, теперь не больше, чем простая горшечница? На обычных поделках много не заработаешь, а отцовские рецепты ей уже недоступны. Все говорило за то, что няня права, когда с отъездом торопит. 

И только одно Лейсу мучило: она обещала Эйлерту, что будет ждать его. А вдруг муж вернется и не найдет ее? Обещания свои Анналейса привыкла выполнять. Так и отец с матушкой учили. Но и тут няня постаралась. Ее страшные слова впились в душу воспитанницы ядовитыми колючками, проросли сомнениями и недоверием. 

Лейса разрывалась между влюбленностью в мужа и привычкой верить мудрой няне на слово. Рейва Калвина никогда не подводила! А муж… муж, по всему выходило, уже подвел. Разве мог он не знать, что Анналейса магическую силу получит, и что эта сила ее убить может? А ведь не засомневался ни на миг, когда в Храм вел! И ее, Лейсу, не предупредил, выбора не оставил. Так стоит ли ругать себя за желание скрыться и от родни мужа, и от него самого?