class="p1">— Э-э-э… Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают…

— Снять!

— А?

Старик повел пистолетом и сказал мне:

— Приготовься.

Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.

— Теперь ты возьмешь этот халат и к чертовой матери сожжешь, — приказал Старик. — А затем вернешься к работе.

Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:

— Шеф, вы уже готовы к этой э-э-э… процедуре?

— Скоро буду. Я дам знать.

Когда дверь за ним закрылась, Старик, тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:

— Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые…

Я снова повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным — и не совсем, по правде говоря, неприятным — ощущением опасности.

— Босс, — спросил я, — а что вы собираетесь с ним делать?

— Я хочу его допросить.

— В смысле… Как это? Обезьяна ведь не…

— Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.

Когда я сообразил наконец, что он имеет в виду, ужас охватил меня почти с прежней силой.

— Неужели вы и в самом деле… Это невозможно, такого даже врагу не пожелаешь!

— Возможно! И я на это пойду. Что должно быть сделано, будет.

— Вы не найдете добровольца!

— Одного уже нашли…

— Да ну! И кто же это?

— …но я не хотел бы использовать того человека. Мне нужен другой.

Сама мысль об этом казалась мне отвратительной, и я не стал скрывать своих чувств.

— Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вы долго искать будете.

— Может быть, — согласился Старик. — Но тем не менее я не хотел бы использовать первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при полном отсутствии разведывательных данных. Мы не знаем нашего врага, не можем вести с ним переговоры. Нам неизвестно, откуда он и что из себя представляет. Все это мы должны выяснить, потому что от этого зависит наше выживание. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, так мы и сделаем. Но мне по-прежнему нужен доброволец.

— А что ты так на меня смотришь?

— Да вот, смотрю.

Я, в общем-то, задал вопрос в шутку, но он ответил таким тоном, что я чуть заикаться не начал.

— Ты… Да ты с ума сошел! Нужно было убить эту заразу, когда ты дал мне свой пистолет. Знал бы заранее, что ты задумал, так бы и сделал. Но чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину — нет уж, увольте.

Он продолжал, словно и не слышал меня:

— Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет это выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А ты все-таки выжил.

— Я? Да, один раз выжил. Но второй раз я просто не вынесу.

— Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого-то еще. Ты уже доказал, что способен, что тебе это по силам, а если взять кого-то другого, я рискую потерять агента.

— С каких пор это начало тебя беспокоить? — съязвил я.

— Поверь, это беспокоит меня всегда. Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других, потому что у тебя уже есть опыт? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей психикой и своей жизнью какой-то другой агент?

Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Но еще хуже было бы вновь почувствовать на спине паразита и остаться в живых. Вот только нужные слова никак не шли на язык, и я беспомощно пожал плечами.

— Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек может вынести. Я не соглашусь.

Он повернулся к интеркому на стене.

— Лаборатория, мы сейчас начинаем. Поторопитесь.

— А объект? — донеслось из динамика, и я узнал голос человека, что влетел незадолго до этого в комнату.

— Первый доброволец.

— Значит, взять стенд поменьше? — с сомнением спросил человек.

— Да. Тащите все сюда.

Я двинулся к двери.

— Далеко собрался? — резко спросил Старик.

— Как можно дальше отсюда, — так же резко ответил я. — Я не хочу в этом участвовать.

Он схватил меня за руку и рывком развернул.

— Придется тебе остаться. Ты знаешь о них больше всех, и твои советы могут оказаться полезными.

— Отпусти.

— Ты останешься — либо по своей воле, либо я прикажу тебя связать, — раздраженно сказал Старик. — Я сделал скидку на болезнь, но твои фокусы мне надоели.

У меня уже не осталось сил спорить.

— Что ж, ты здесь главный.

Лаборанты вкатили в комнату кресло на колесиках, хотя, по правде сказать, этот предмет обстановки больше напоминал электрический стул: ремни для запястий, локтей, лодыжек и колен, крепления у пояса и груди, но спинка была срезана, чтобы плечи жертвы оставались открытыми.

«Кресло» установили рядом с клеткой обезьяны, затем убрали ближнюю к нему стенку. Обезьяна наблюдала за приготовлениями внимательным взглядом, но по-прежнему не могла пошевелить безвольно висящими конечностями. Тем не менее, когда сняли стенку клетки, мне снова стало не по себе, и я остался на месте только из опасения, что Старик действительно прикажет меня связать. Лаборанты закончили приготовления и отошли в сторону. Открылась дверь, и в комнату вошли еще несколько человек, среди них Мэри.

Я растерялся. Мне очень хотелось ее увидеть, и я пытался отыскать ее через медсестер, но они или действительно не знали, кто она, или получили на этот счет какие-то распоряжения. Теперь мы наконец встретились, но при таких обстоятельствах… Черт бы побрал Старика! Ну зачем приглашать на такое «представление» женщину, пусть даже женщину-агента? Должны же быть какие-то рамки.

Мэри бросила на меня удивленный взгляд, затем кивнула. Меня это немного задело, но я все понял: не время и не место для пустых разговоров. Выглядела она отлично, только очень серьезно. На ней был такой же наряд, как у сиделок, но без этого нелепого шлема и панциря на спине. Вместе с ней в