Утром, придя в себя, Хуан попытался идти, и не без моей помощи ему это удалось. Но пришлось оставить оба рюкзака с палаткой. Фотографии вместе с письмами я упаковал в полиэтиленовый пакет и сунул в карман куртки, а карабин закинул за спину.

К вечеру мы вышли на дорогу, вдоль которой белели хибарки индейского поселения. Худые, истощенные, шатающиеся, как пьяные, мы чуть не заплакали от удачи. Но для полного счастья нам не хватало денег. В наших прохудившихся карманах не было ни цента, чтобы заплатить за попутку. Единственное, что можно было продать, это карабин. Я недолго искал покупателя и после вялого торга отдал оружие в залог за тридцать песо боливиано. Еще два дня на перекладных мы добирались до Ла-Паса, где жили мать и сестра Хуана.

В доме начался переполох, как только я доставил туда своего несчастного компаньона. Кто-то вызвал врача, на удивление быстро подкатила машина «Скорой помощи», и Хуана увезли в госпиталь. Я провожал его до приемного отделения. Хуан, приподняв голову, с носилок помахал мне рукой и попытался улыбнуться.

Я дождался, когда закончится осмотр, и спросил у врача:

– Это опасно?

Врач, внимательно осмотрев меня с головы до ног, ответил:

– Вообще-то я не представляю, как он выжил. Вы что, ходили в сельву?.. Тогда понятно. Тогда выживет. Но боюсь, что придется делать операции по пересадке кожи.

– Это дорого?

– Это дорого. Не меньше четырех тысяч долларов.

Забинтованного с головы до ног Хуана вывезли в коридор. На какое-то мгновение я оказался с ним рядом.

– Я постараюсь раздобыть деньги.

Он покачал головой.

– Нет, столько ты не заработаешь.

– Я пойду в сельву за золотом.

– Ты погибнешь там. Не мучь себя, Кирилл. Это мой крест.

– Тебе надо делать операции по пересадке кожи, Хуан.

Сестра толкнула тележку, и Хуан последний раз помахал мне рукой. Я кинулся к нему, но какая-то женщина преградила мне дорогу, сказав, что здесь запрещено находиться посторонним. Я присел под ее рукой и ухватился за тележку.

– Соглашайся даже на самые дорогие операции! – крикнул я, боясь, что не успею сказать главного. – Я обязательно найду деньги, Хуан!

Женщина, которой не удалось меня остановить, подняла тревогу.

– Кирилл! – с трудом произнес Хуан. – Найди волка, накажи его, прошу тебя…

– Но где мне его искать?

– Он может быть на северной вилле. Иди на восток… Через Руженоваки, Тумупаса и Иксиамос…

– Больной, вам нельзя говорить! – вмешалась сестра.

Какой-то могучий негр в голубом одеянии крепко схватил меня за руки. Он был сильнее меня, и я не стал сопротивляться.

– …все время на север, – кричал Хуан, – перейдешь в Бразилию, в штат Ака… Там плантации, которые он уже сожрал… Он обязательно придет туда…

Негр выволок меня на улицу и несильно толкнул в спину.

– Иди и не показывайся здесь больше, – сказал он беззлобно. – Мы дали ему морфий, и он бредил. Все, что он тебе сказал, – это уже бред.

И, повернувшись, скрылся за стеклянными дверями приемного отделения.

* * *

Я остался один, без денег, в чужом городе чужой страны, и впервые в жизни испытал, что значит быть бомжем. Во-первых, это ни с чем не сравнимое ощущение полной, абсолютной свободы. Я никому не нужен, мне никто не нужен, меня никто не ждет, мне некуда спешить, мне некуда идти. Ночевал я в городском парке на скамейке, и теплый ночной воздух вполне заменял мне одеяло. А во-вторых, это усиливающееся с каждым днем и даже часом осознание собственной ничтожности и никчемности, бессмысленности собственной жизни. Иногда я доставал из нагрудного кармана куртки фотографии и подолгу рассматривал их, и меня начинал душить смех. Кто я такой? Что посмел возомнить о себе жалкий человечек в потрепанной армейской форме, помчавшийся на другой край света, чтобы осуществить свою бредовую идею? Бывший прапорщик Советской армии, «кусок», от которого, пока я выполнял «интернациональный долг», ушла жена (и правильно сделала!), который зарабатывал себе на жизнь извозом на речной яхте, который вляпался в дрянную историю, и его, как дурачка, поводили за нос и заманили в такую дыру, из которой удалось выбраться только благодаря чуду. И после всего этого я осмелился поставить себя едва ли не над этими людьми, которые правят миром, тасуют наркотики и оружие, перекидывая их в нужный день в нужное место, и качают миллиарды? Я осмелился бросить им вызов?

Я громко смеялся, и красивые женщины обходили меня стороной.

Не помню, сколько прошло дней, пока я блаженствовал в нищете и упивался самоуничижением. Но как-то вспомнил про Хуана. Как ни крути, дорогой Кирилл Андреевич, сказал я себе, а ты виноват в том, что случилось. Не встретил бы ты его в Оруру, не уговорил бы пойти в золотой каньон – не случилась бы с ним беда. Так что теперь засучивай рукава и зарабатывай деньги на лечение товарища.

Не знаю, у кого как, а у меня в самой безнадежной ситуации на ум приходят совершенно бредовые идеи. Сколько способов зарабатывания денег знал Остап Бендер? А чем я хуже его? Этот идиотский вопрос-утверждение вынудил меня болтаться по городу и рожать идеи одна абсурднее другой.

Так я нашел некую организацию, занимающуюся проблемами джунглей и экологии. Не успев разработать какой-то план, я решил действовать экспромтом – нагло и правдоподобно.

Бодрым шагом я зашел в помещение, поздоровался с секретаршей, которую с трудом сумел разглядеть за стопками книг, лежащих в полном беспорядке на столе, и спросил, не приходила ли корреспонденция на мое имя. Девушка вытаращила глаза, осматривая меня с головы до ног, предложила сесть, а затем осторожно поинтересовалась моим именем:

– А вы, простите, кто?

– Кирилл Вацура, русский путешественник, намереваюсь установить рекорд для Книги Гиннесса.

– А что вы намерены сделать?

– Пройти пешком всю приамазонскую сельву. В одиночку.

У меня мелькнула мысль, что секретарша вполне может принять меня за душевнобольного и вызвать соответствующую службу, но она поверила!

– Посидите минутку, – попросила она, поднимаясь из-за стола. – Я сейчас доложу шефу.

В кабинете шефа я пробыл недолго. Это был сухощавый старичок, напоминающий профессора, глаза которого прямо-таки сияли счастьем. Он крепко пожал мне руку, спросил, какие исследования я уже провел, и я вкратце рассказал ему о своих научных изысканиях в районе реки Типуани.

– Как же, как же, это легендарная река! – оживился он. – Один из самых труднодоступных районов Боливии. Белое пятно на карте нашей страны.

И, достав из папки какой-то красочный фирменный бланк с печатью, без всякой бюрократической волокиты выписал мне сертификат, подтверждающий, что Кирилл Вацура – русский путешественник, намеревающийся установить рекорд для Книги Гиннесса и нуждающийся во всяческом содействии. Он же выдал мне и маршрутный лист с перечнем населенных пунктов, где мне надлежало регистрироваться.