А-а-апчхи! – как Степка приставил ко рту сложенную в рупор ладонь, привстал, и громко чихнул. Да так старательно, что сдул с тарелки на парня весь белый порошок.

Увидев, что натворил – лицо, волосы и грудь синеглазого укрылись слоем белой, плотной пудры, Степка испуганно вскочил со стула и схватил со стола тряпичную салфетку. Протянул с извинением Воробышку:

– Ой, Даня, извини! Я не хотел! Блин, ты как снеговик! На, возьми пожалуйста! Скорее вытирай, а то мне от Ритки знаешь как влетит!

Конечно же, Воробышек салфетку взял и вытер лицо – всё произошло так быстро, что мы даже вмешаться не успели, а парень уже размазал по лицу, прямо поверх пудры, щедрый слой налитого в салфетку кетчупа.

– Упс! – тихо и серьезно присвистнул Степка, оценивая результат своего труда, а мы ошарашенно открыли рты. – Кажется, ты вляпался, птичка.

– Что это?.. Какого черта?!

Синеглазый покраснел даже под слоем соуса. Видимо так ловко «носом о стол» его давно никто не прикладывал. Вскочив со стула, парень отбросил салфетку в сторону, страшно мигнул на брата белесыми ресницами…

– Даже не думай, Данил!

– … взглянул на ахнувшую Соню, потом на выглянувшего из-за края стола Ежика, но, главное – на папу… подвигал на скулах натянутыми желваками … и сел обратно на стул. В кухне тут же раздался характерный и громкий для подушки-пердушки звук…

Только гордость не позволила Дане Воробышку подняться и достать из-под себя игрушку-пранк. И только Ежик отреагировал так, как и рассчитывал Степка. Громко выдохнул:

– Фу-у! Как не стыдно! – и зажал пальцами нос.

– Мам? – в образовавшейся за столом тишине негромко окликнул брат. Он уже вернулся к недоеденной пицце, реализовав свой «черный» план, и теперь собирался сунуть в рот последний кусок.

– Что, Степан? – обреченно выдохнула Даша, опустив плечи, и я ее понимала. Надеяться на то, что наш Степка когда-нибудь вырастет и поумнеет – похоже, уже не стоило.

– Ты Ритиному жениху больше горох в салат не клади, а то его разорвет еще до свадьбы!

Думаю, то, как смеялся папа с мальчишками – убило в Воробышке всю его самоуверенность. Во всяком случае, ужин он закончил мужественно и молча.

***

– Что это?

– Наверняка «Сволочь-клей».

– Какой еще клей?!

– Не удивляйся, новое Степкино изобретение. Надо было раньше встать со стула, а теперь ты эту подушку от брюк ничем не оторвешь, только срезать.

– Так дырка же будет.

– Будет, но иначе никак.

Знакомство с родителями закончилось, ужин тоже, и мы стояли с Воробышком в большой ванной комнате, вдвоем, и я пыталась отодрать от его фирменных джинсов приклеившийся к ним предмет. Предмет отдираться никак не хотел, хотя я изрядно старалась, и теперь застыла за спиной парня, глядя не него в зеркало из-за плеча.

Как только Данил оказался в ванной комнате, он снял с себя футболку, вытер ею лицо и бросил в умывальник. Было и так ясно, что для носки она больше не годилась. Впрочем, модные джинсы тоже. И то, что мы оба не озвучили данный факт, ничего в действительности не меняло.

Я сдула со щеки кудрявую прядку волос, выбившуюся из косы, и спросила:

– Хочешь, я попрошу у отца брюки для тебя?

– Нет, еще чего не хватало.

– Он не откажет.

– Не надо!

– Что же делать? Срезать или так пойдешь?

– С этой штукой на заднице? Издеваешься, Ромашка?

– Немного, – призналась осторожно, – но ты сам виноват. Что тебе стоило быть вежливым с моим братом? Ты ведь на меня злился, вот и кусал бы дальше. Мог на Степку просто не обратить внимания.

– Не мог, – упрямо буркнул парень. – Во-первых, он рыжий – его сложно не заметить. А во-вторых, после обвинения полиции в твоем похищении, у меня окончательно пропало настроение с кем-нибудь любезничать. Я, если помнишь, не собирался разговаривать с твоим братом. Я вообще не собирался здесь быть!

Я помнила. В том, что парень сейчас находился в нашей ванной комнате в испорченных джинсах, была целиком моя вина. Но, как и клей на них, всё уже случилось, так что теперь оставалось только сказать:

– Даня, извини. Мне, правда, очень жаль, что так вышло.

Мы помолчали.

– Да ладно, я тоже хорош. Знал ведь, как обидчивы подростки. Сам таким же был.

Он вновь стоял передо мной раздетый до пояса, только теперь прямо перед носом, и было сложно не смотреть на спортивную, развернутую в плечах спину и не замечать гладкие мышцы тренированного тела. А еще всё труднее держать его взгляд. Мне вдруг показалось в отражении зеркала, что это он меня рассматривает, а не наоборот.

Наверняка злится и удивляется, как его угораздило оказаться в чужом доме не с той девчонкой. И наверняка продолжает мечтать о том, как подобраться к моей шее и хорошенько ее сдавить.

Я отпустила руки и отвернулась. Подошла к шкафчику, чтобы достать из него чистое полотенце и предложить парню – Воробышку не мешало принять душ, а мне – перестать замечать вещи, которые я замечать совершенно не привыкла. Во всяком случае в лоб, а не со стороны.

И почему его взгляд меня так смущает? Ведь в машине все было как раз наоборот.

Вообще всё!

– Эй, Золушка? – видимо, парня тоже взяла досада от встречных мыслей, потому что голос прозвучал резче. Данил шагнул к умывальнику, и я услышала, как из крана полилась вода. – Похоже, единственный способ уйти отсюда не голым, это отобрать у тебя свои шорты и футболку, – недовольно заметил он. – Надеюсь, ты их не выбросила?..

Что? Он серьезно?

– Нет, – я повернулась и предложила ему полотенце, стараясь не смотреть на голые плечи и спину. – Но и не выстирала. Ты же понимаешь, я бы просто не успела.

– Ничего, я доверяю своему гелю. Где здесь твой? – Воробышек расстегнул ремень на брюках и требовательно посмотрел на длинную полку с разными бутылочками, – ты мне должна, а я не собираюсь брать чужое и гадать, что там.

Пришлось из