каком же, – отозвалась та.

Стас промолчал. Он втайне надеялся, что где-нибудь еще сохранился приход, где служат по-старому, на церковно-славянском, но надежд оставалось все меньше.

– Службу начинаем в четыре, – продолжила матушка. – Воскресное всенощное бдение, глас шестой.

– А батюшка где?

– Появится, – отозвалась матушка холодно. – Можете пока посмотреть клирос, с текстами ознакомиться. Пока вас не было, мне приходилось читать. Наша чтица так читает, что сама себя не понимает.

Стас кивнул и поднялся.

Храм был обставлен довольно бедно, иконостас из типовых икон стандартного вида располагался в один ряд, зато к услугам чтеца вместо целого набора книг был планшет, где все тексты богослужения подавались в текущем порядке на русском языке. Стас полистал службу, где выделялись тексты, которые следовало читать, и зачеркивались те, что считались уже лишними.

Высокая светловолосая девица с правого клироса, участница правого хора, подошла к нему, тоже явившись раньше времени.

– Здравствуйте, – смело начала она, слегка ему даже поклонившись. – Меня Светланой зовут.

– А я – Стас, – отвечал Стас. – Вы поете, да?

– Правый клирос, – насмешливо отвечала Светлана. – Уже то хорошо, что ноты читать умеем. Вы действительно когда-то читали на церковно-славянском?

Стас распрямился. Про свое знание церковно-славянского он еще не успел сказать никому из здешних.

– Читал, – отвечал он. – Вы интересуетесь старым написанием?

– Мы даже собираемся по домам, чтобы попеть стихиры на церковно-славянском, – призналась Светлана стеснительно. – Все наши распевы строились на том языке, так что на русский они ложатся коряво. Вы согласны?

Стас посопел и сел на лавку у стены.

– А разве разговоры такого рода не запрещены?

– Запрещены? – удивленно спросила она. – Почему запрещены?

– Ну, это же все-таки соборное постановление.

– Так мы же его и не нарушаем, – сказала Светлана. – Это же только домашнее пение. Но я, если честно не понимаю, зачем надо было переходить на русский?

Стас только пожал плечами. Конечно, ему было что сказать на эту тему, но эти вопросы определенно выказывали его решительное оппозиционное настроение, чего он выказывать никак не хотел.

– А вы женаты? – спросила она еще.

– Это так важно? – улыбнулся Стас.

– Нет, но мы же стараемся блюсти нравственность. Мы считаем, что рожать детей можно только в венчанном браке.

– Но у вас муж определенно есть?

– Конечно, – она чуть покраснела. – Он у нас звонарем работает, не постоянно, конечно. У нас уже трое детей.

– У вас? – переспросил Стас со значением.

Она бросила на него недоуменный взгляд.

– Что значит, у нас? Конечно, у нас!

– Разве они живут с вами?

– Ах, вы об этом. Как-то вы странно рассуждаете, словно вы из другого мира. Что же делать, наверное им там лучше.

Стас только кивнул.

– Я действительно из другого мира, – сказал он. – Вы уж меня простите.

– Да ничего, – она посмотрела на него с сочувствием.

На правом клиросе появился еще кто-то, Светлану позвали, и она ушла, извинившись. Стали подходить люди и на левый клирос, они составляли народный хор, который время от времени включался в богослужение, и вели себя робко и послушно. Ему стали жаловаться на то, что читать в храме практически не кому, и потому все были рады появлению нового человека. Старушка, которая исполняла чтение до него, напротив утверждала, что никакой необходимости в новом чтеце нет, но если батюшка благословил, то она спорить не будет. Шамкала она, действительно, изрядно.

А потом появился батюшка, отец Глеб Коротков, священник лет тридцати, бритый и с короткой прической. Выглядел он угрюмо, одет был в простой костюм, благословлял клирошан бегло, но появление Стаса пропустить не мог.

– Это вы у нас новый чтец? – спросил он. – Зайдите в алтарь.

Стас чинно взял у него благословение, и вошел в алтарь. По давней привычке он совершил три земных поклона, и заметил, что батюшка наблюдает за ним чуть насмешливо.

– Земные поклоны нынче отменены, – сказал он со вздохом. – И это не самое важное новшество.

– Простите, – отвечал Стас, вовсе не имея в виду просить прощения.

– Мне про вас говорили, – сказал отец Глеб. – И я должен сказать, что мне брать на свой приход такого проблемного чтеца не очень приятно.

– Почему вы думаете, что я проблемный?

– Давайте не будем играть в прятки, Станислав, – сказал отец Глеб нервно. – Я и без того хожу под контролем наших ревнителей, и мне совсем ни к чему усугублять свое положение сослужением скандального чтеца.

– И в чем заключается моя скандальность?

– Вы сами знаете, – махну рукой батюшка. – Ваша скандальность заключается в пятнадцатилетнем сроке заключения, отбытом вами от звонка до звонка! И это значит, что внимание к моей персоне не просто удвоится, упятерится!

Стас пожал плечами.

– Простите, – сказал он. – Но разве то обстоятельство, что я выжил после всего этого, не говорит в мою пользу?

– Не говорит, – фыркнул батюшка. – Я, конечно, ничего предпринимать не буду, но уж и вы извольте сдержать свои порывы, если они у вас имеются. Тише воды, ниже травы!..

– Я понимаю, – кивнул Стас миролюбиво.

– И потом, что это еще за целибат? Католики во всем мире уже отказались от целибата, а вы тут нам демонстрируете!

– Я ничего не демонстрирую, – тихо отвечал Стас. – Так получилось.

– Если вы хотите жить нормально, вы должны отказаться от своего обета!

– Вы же понимаете, что это невозможно.

– Все возможно, – махнул рукой отец Глеб. – Подадите прошение на имя епископа, он даст резолюцию… Сейчас это просто.

Стас не ответил. Он не считал этот вопрос простым, но спорить тоже не хотелось.

– Читать только то, что мы выделили, – строго напомнил отец Глеб. – Вполне достаточно.

– Сколько у вас служба длится? – спросил Стас.

– Полтора часа, – отвечал Глеб. – И это кое-кому кажется излишним. Так что, вот соединимся в экстазе с остальными христианами, и того не останется.

Стас хмыкнул.

– Значит, вы все же против?

Отец Глеб вскинул голову.

– Вы, что, сразу на меня компромат собирать стали?

– Пытаюсь сориентироваться, – сказал Стас. – Мне особенно трудно представить, как вы трактуете существование Домов Любви. Отец Феоктист, как я понял, их просто игнорирует, вроде бы их и нет.

– Правильно делает, – отвечал отец Глеб, поднимаясь. – А я так и вовсе на открытии читал молебен о преумножении любви.

– Уверен, что она сразу же и приумножилась, – сухо заметил Стас.

– Все, – довольно резко оборвал его отец Глеб. – Начинаем службу.

– Конечно, – кивнул Стас и склонился. – Благословите, отче!..

16

Опыт чтения на русском языке у него был, так что службу он отчитал на ряду, разве что позволил себе при заключительном чтении Трисвятого, которое осталось в память о молитвах первого часа, прочесть «Отче наш» на церковно-славянском.