По лицу Беаты пробежал лучик, – она вспомнила мальчишеский этот жест. Слегка оправилась.

– Тебя, кажется, надо поздравить? – произнесла она, задавая приятельский тон. Гулевский недоуменно приподнял подбородок. – Ну, как же. С юбилеем и – потом с орденом. Награда нашла героя.

– Так ты знаешь?! – удивился он.

– В наше время это нетрудно, – Беата кивнула на компьютер. – Набираешь в поиске фамилию. И – пожалуйста!

– Но всё-таки набираешь.

Беата нахмурилась, будто уличённая в чем-то предосудительном.

– В сущности, я знала, что ты состоишься. Не обязательно, что станешь ученым. Но что будешь, как моя доча говорит, в шоколаде, ждала. Ты ведь всегда шёл к цели ледоколом.

Краешек рта ее едва заметно изогнулся.

Он вспомнил, – так она делала, когда что-то в нём не нравилось. Вот и сейчас, – то ли похвалила, то ли упрекнула.

– Но как ты-то здесь оказалась? – Гулевский демонстративно огляделся. – Ведь поступила в институт культуры.

– И – получила диплом. И работала в музее, – подтвердила Беата.

– А потом как у всех. Пришли ухватистые девяностые, надо было выживать. Маленькая доча на руках. Закончила бухгалтерские курсы. Потом – финансовый.

– Ты – бухгалтер?! – поразился Гулевский.

– И – представь, очень неплохой. По рекомендации пригласили сюда. Осмотрелась, подсидела предыдущего управляющего. Во всяком случае, так говорят за моей спиной. Хотя вообще-то ни сном, ни духом. Но не спорю – репутацию надо поддерживать.

Глаза Беаты залучились знакомым лукавством.

– И – как управляешься?

– Трудно. Главная проблема, – она перешла на доверительный шепоток, – я, видишь ли, не ворую и взяток не беру. Но в это никто не верит. И всё время пытаются всунуть. А когда не получается, допытываются друг у друга, кто дал больше. И уже такого себе напредставляли, что о моих доходах и о связях в верхах легенды складывают. Ловкая из меня вышла интриганка.

Она заговорщически подмигнула. Гулевский невольно засмеялся, – из-под деловой женщины за сорок то и дело выглядывала прежняя, искрящаяся девчонка, которая, озорничая, норовила дать ему исподтишка пендаля.

– Совершенно не изменилась, – Гулевский накрыл ее ладошку своей.

Дверь без стука распахнулась, вошла крупная, несколько нескладная молоденькая женщина с глазами, спрятанными за толстыми линзами очков.

– Мамуль! Я ключи забыла, – баском выпалила она с порога, удивленно уставилась на диван. Смущенная Беата отдернула руку, поспешно поднялась, будто застигнутая на свидании школьница.

– Познакомься, Ариша. Мой старый друг юношества, а ныне крупный ученый-правовед Илья Викторович Гулевский, – представила она.

– Вижу, что друг, – съехидничала Ариша. Рядом с изящной матерью она казалась кукушонком, взращенным канарейкой.

Гулевский поднялся, протянул руку:

– Илья. Очень приятно.

Девушка поспешно сдернула очки, проморгалась, неуютно, глаза в глаза, приблизила лицо, близоруко сощурилась. Без очков лицо оказалось красивым, а в зрачках её Гулевский разглядел знакомую «косинку». Только не было в ней материнского лукавства.

– Нам приятно, что вам приятно, – с чопорной усмешкой ответила Ариша, взяла поданные матерью ключи и вышла, изобразив напоследок книксен.

– Саркастическая барышня, – Гулевскому казалось, что он сказал комплимент. Но лицо Беаты, дотоле приветливое, помрачнело.

Она одернула жакет. Обошла стол, будто баррикадой отгородилась.

– Так с чем нагрянул, баловень судьбы? – напомнила она. – Не станешь же врать, что разыскивал меня?

– Не стану, – подтвердил Гулевский, озадаченный внезапной переменой. – Но знаешь, теперь поражаюсь, почему не искал?

Увы! Попытка подхалимажа не подействовала. Беата поторапливающе передвинула пачку документов.

– Да, да, понимаю, – твоё время – твои деньги, – заторопился Гулевский. – Некоторое время назад возле вашей ограды охранники обнаружили двух отравленных ребят. Один из них умер на месте. Хотелось бы узнать подробности.

– Помню, – недоумевающе подтвердила Беата. – Но ты-то к этому какое отношение имеешь? Насколько знаю, давно не следователь.

– Один из двух, тот, что умер, – мой сын, – через силу выдавил Гулевский.

– Боже милосердный! Бедный, бедный мой, – Беата нащупала рукой спинку стула, осела.

В сущности ничего существенно нового Гулевский не услышал. Когда буйный пьянчужка рухнул перед входом, охранники, чтобы не смущать «платиновых» жильцов, решили оттащить его в сторону, к парку.

– Зачем же на морозе к парку? Разве не понимали, что замёрзнет? Почему не вызвать «Скорую» или на худой конец милицию? – неприятно удивился Гулевский.

Беата согласно кивнула.

– Я тоже потом их спрашивала. Стоят, моргают. Ещё удачно, что я как раз подъехала. Нагнулась, разобрала хрипы.

– Моего… ты обнаружила?

– Нет, я «Скорую» вызвала. Парень при мне шевельнулся, сделал какой-то жест в темноту. Почудилось, вроде, как пытается что-то сказать. Вот и приказала охране пройти по периметру. Так и обнаружили второго. К сожалению, уже неживого.

Беата виновато вздохнула.

– Кто именно обнаружил? – для проформы задал вопрос Гулевский.

– Охранник Бовин. Сегодня, как помню, не его смена. Впрочем, уточню.

Беата склонилась к селектору и потребовала выяснить, дежурит ли Бовин. Если да, – пригласить.

– В страшное, равнодушное время живём, – скорбно произнесла она. – Взять охранников. Бывшие милиционеры, семьи, у кого-то внуки. И, поди ж ты, – легче заморозить человека, чем утруждаться хлопотами. Мне кажется, в девяностых, когда всех втянули в повальную денежную гонку, из людей вымыли самое важное – сострадание… У тебя ж телефон названивает! – спохватилась она.

Гулевский подошел к вешалке, на которой повесил дублёнку, выдернул из бокового кармана вибрирующий мобильник.

Звонил Стремянный – из бюро судебно-медицинской экспертизы. По заключению эксперта, смерть наступила вследствие отравления одним из самых «тяжелых» психотропных – азалептином. При передозировке – полное нарушение рефлексов, вплоть до коматозного состояния. А смешение со спиртным приводит к необратимым изменениям в психике. В чистом виде – это зеленовато-жёлтый порошок из малюсеньких кристалликов. Так что попасть случайно в палёное спиртное никак не могло. Зато можно подмешать.

– Заключение, на минуточку, с полторы недели как готово. Не больно, как видишь, торопятся, – добавил Стремянный, намекая на предшествующий разговор. – А если отправлять по почте, ещё недели две сроков вылетит. Я уж сам позвонил этой Цыпко от твоего имени, чтоб срочно забирала.