— Мой дорогой папочка входил в десятку лучших нейрохирургов страны. А что касается матери… Вы никогда не видели в магазинах ее книг?

— Не помню, — ответил Эндрю, затем отвернулся и протянул руку к стакану с содовой.

— У нее их примерно полдюжины.

— Она писательница?

— Можно сказать и так, — ответила она, подцепила вилкой ломтик картофеля и поднесла его ко рту как микрофон. — Сегодня у нас в гостях известный психолог, доктор Эдит Мередит-Нортон. С популярностью ее последнего бестселлера «Все зависит только от вас» может соперничать только ее предыдущая книга «Как избавиться от прошлого». — Потом она сунула ломтик в рот и улыбнулась.

Эндрю фыркнул. Гейл очень похоже передразнила известного телеведущего.

— Она ваша мать?

— Была моей матерью, — со вздохом сказала Гейл. — Они оба погибли, когда я была… моложе. — Не следовало говорить, что она осталась сиротой в детстве. Это могло вызвать дополнительные вопросы, на которые она не смогла бы ответить.

— Примите мои соболезнования.

— Это было давно. — Гейл отвернулась. Да, очень давно, подумала она. Однако это не мешало ей ощущать горечь. С тех пор прошло почти двенадцать лет, но боль и обида не проходили. И дело заключалось не только в смерти родителей. Ее продолжал угнетать поразительный эгоизм отца и матери.

Никто из них не удосужился подумать, что будет с ней и Крисом, если что-нибудь случится. Неудачные вложения капитала, продолжительные отпуска, дорогие путешествия в Европу и соглашение между партнерами, согласно которому доля умершего делится между коллегами, не оставили от заработанных отцом денег ни цента. Мать оказалась еще более беспечной. Издатель выплатил Крису и Гейл единовременную сумму, оставшуюся после того, как получили свою долю литературный агент и прочие люди, готовившие к печати посмертную книгу Эдит Нортон, Эти деньги помогли Крису какое-то время продержаться, но очень скоро — когда Гейл закончила школу — от них не осталось ни цента.

— А почему вы не стали ни нейрохирургом, ни психологом? — спросил Эндрю, отвлекая ее от печальных мыслей о давно прошедших временах.

Потому что я ничем не хотела походить на своих родителей, подумала Гейл, подняв взгляд. Потому что реальная медицина — помощь больным и спасение жизней — значит для меня больше, чем слава и известность.

— Выбор узкой специализации мне предстоит после окончания контракта, — ответила она. — Вообще-то моя профессия — это медицина несчастных случаев. — Она помолчала. — А что привлекает вас в профессии учителя? — спросила Гейл и потянулась за счетом, который принесла официантка.

Однако Эндрю опередил ее.

— Плачу я, док, — улыбнулся он. — Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, после того как вы провели бессонную ночь, заменяя мне сиделку.

Гейл ответила на его улыбку, но заметила, что Эндрю опять не ответил на прямой вопрос. Может быть, они действительно созданы друг для друга. Оба настоящие мастера по части увиливания от ответов.

Когда в воскресенье утром Гейл ставила свою машину на стоянку после двух тяжелых смен, проведенных в больнице, она была душевно и физически измотана. Она еще не сказала Эндрю «да», но лишь потому, что после возвращения из Лавровой бухты не видела его. Поздно вечером в субботу у Гейл был краткий перерыв, и она позвонила ему, предупредив, что вернется только утром. Она сделала это, стремясь убедиться, что с ним все в порядке. А вовсе не из желания услышать его звучный низкий голос.

Гейл тяжело вздохнула. О раннем утре говорили только щебет птиц, сидевших на проводах, и шелест древесной листвы. Гейл прошла по тропинке мимо гибискуса, вокруг которого жужжали пчелы, увидела свое пустое крыльцо и, как ни странно, почувствовала укол разочарования.

Она отперла квартиру, прошла внутрь и опустила на пол спортивную сумку. Потом сделала два шага в сторону гостиной и остановилась. Что-то… изменилось.

Гейл нахмурилась и осмотрела тесное пространство. Да нет, вроде все на месте. Потом она сделала глубокий вдох и почувствовала божественный аромат.

— Черника?

Принюхиваясь к запаху, она прошла через гостиную в отгороженную часть столовой, которую владелица дома гордо называла кухней. По мнению Гейл, это было всего лишь рекламным трюком. На кухне было необычно жарко. Гейл рывком открыла дверцу духовки и обнаружила жестяную форму с шестью только что испеченными черничными булочками.

Что это значит? — подумала Гейл.

У духовки был автоматический таймер, но Гейл пользовалась им только однажды. Какой прок готовить только для себя? Тем более что вчера утром, уезжая на дежурство в больницу, она ничего в духовку не ставила.

Все еще хмурясь, Гейл взяла прихватку и достала булочки. Потом повернулась, чтобы поставить форму на деревянную решетку у мойки, и чуть не споткнулась о швабру, к ручке которой был приклеен листок желтой бумаги.

«Док, постучите три раза!»

О'кей. Очевидно, она переутомилась. Конечно, Эндрю очень мил, но выражается чересчур туманно. Куда постучать? По ручке швабры?

Гейл ничего не понимала.

Тут очнулась автоматическая кофеварка, и запах кофе смешался с ароматом только что испеченных булочек. У голодной Гейл потекли слюнки. Она была благодарна Эндрю за приятный сюрприз, но не могла не подумать о том, как он попал в ее квартиру. Тем более не спрашивая разрешения у хозяйки.

Стоя со шваброй в руках, она размышляла над этой головоломкой, пока не услышала негромкий стук в потолок.

Гейл свела брови на переносице, выждала несколько секунд и снова услышала стук. На этот раз постучали три раза. Если бы не записка, Гейл подумала бы, что Дафф и в самом деле подает сигнал бедствия… И вдруг ее осенило. Он хочет, чтобы она постучала в потолок! Но зачем? Оставалось только догадываться.

Гейл закусила губу. У нее было предчувствие, что три удара щеткой в потолок будут означать не только приглашение разделить завтрак. Эта мысль одновременно пугала и радовала.

Гейл подняла швабру вверх и крепко сжала ручку. В конце концов, что ей терять? От прикосновений Эндрю ее бросает в дрожь, от поцелуев все тает внутри, но разве это что-то меняет? Она примет решение и через пару месяцев уедет… либо в Нью-Йорк, либо в Бостон.

В конце концов, мы взрослые люди, подумала Гейл, сделала глубокий вдох и подняла щетку ручкой вверх. Если они с Эндрю испытывают взаимную тягу и хотят лечь в постель, это их дело.

Она разжала пальцы левой руки, оперлась о буфет, подняла щетку над головой и ударила ею в потолок.

Пропади все пропадом! — решительно сказала она себе и изо всех сил три раза стукнула ручкой швабры в потолок.

Гейл полулежала на диване, прислонившись спиной к валику и положив босые ноги на гобеленовую подушку.