А затем «Меркурий», маленький бриг с пробитым корпусом и изрешеченными парусами, пошел в атаку. Виртуозно маневрируя, бриг подошел на расстояние пистолетного выстрела к кораблю «Реал-бей», на котором – хотите верьте, хотите нет – находился плененный капитан Стройников! Выждав удобный момент, канониры «Меркурия» произвели залпы и перебили фор-марса-рей, да так удачно, что все паруса носовой мачты рухнули на палубу. Продолжать преследование турецкий корабль уже не мог, и бой закончился через четыре с половиной часа после начала сражения. Артиллерийская канонада смолкла. «Штандарт» и «Орфей», посчитав, что «Меркурий» уничтожен, в знак траура приспустили флаги. В этот момент несломленный русский бриг продолжал упрямо двигаться, а раненый Казарский подсчитывал потери: четверо убитых, шесть раненых, двадцать две пробоины в корпусе, сто тридцать три – в парусах, шестнадцать повреждений в рангоуте, сто сорок восемь – в такелаже, все шлюпки разбиты…

Об этом бое до наших дней дошла запись в судовом журнале капитана «Реал-бея»: «Во вторник с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна. Мы погнались за ними, но догнать смогли лишь одно. Корабль капудан-паши и наш открыли сильный огонь. Дело неслыханное и невероятное – мы никак не могли заставить его сдаться! Он дрался, уклоняясь и маневрируя, со всем искусством опытного капитана до того, что, стыдно сказать, мы прекратили сражение, а он со славой продолжал свой путь. Бриг этот должен был потерять не менее половины своего экипажа, потому что однажды он был от нас на расстоянии ружейного выстрела. Во время сражения пленный командир русского фрегата (Стройников! – Э. Т.) говорил мне, что капитан сего брига никогда не сдастся, и если он потеряет всю надежду, то взорвет бриг свой на воздух. Ежели в великих деяниях древних и наших времен находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг – “Меркурий”. С двадцатью пушками, не более, он дрался против двухсот двадцати в виду неприятельского флота, бывшего у него на ветре».

Газеты того времени писали: «Подвиг сей таков, что не находим другого ему подобного в истории мореплавания: он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотверженность, оказанные при сем случае командиром, офицерами и экипажем “Меркурия”, славнее тысячи побед обыкновенных…»

Конечно, героический экипаж «Меркурия» был русским императором щедро награжден. Александр Казарский получил орден Святого Георгия IV степени и звание флигель-адъютанта. Всем офицерам и матросам (в том числе юнге, дальнему предку питерского адмирала) была назначена пожизненная пенсия в размере двойного жалованья. В гербы офицеров «Меркурия» Сенат внес изображение тульского пистолета, того самого, что лежал на шпиле брига перед люком крюйт-камеры. Бриг вторым из русских судов получил памятный Георгиевский флаг и вымпел.

Да, забыл сказать: в нашем фильме во время этого боя погибла Елена. К сожалению… Но не этим боем кончится фильм, поскольку дальнейшая история капитана Казарского впечатлила меня даже больше, чем его уникальное морское сражение. Прошу вас к финалу…

В 1829 году Казарский командовал сорокачетырехпушечным фрегатом «Поспешный» и принял участие во взятии Месемврии. В 1830-м был капитаном шестидесятипушечного «Тенедоса», одного из самых крупных русских фрегатов. После чего был отправлен в Англию с князем Трубецким для поздравления короля Вильгельма IV. Затем произведен в капитаны 1-го ранга и назначен в свиту Николая I. Состоя в свите, был командирован в Казань для определения целесообразности дальнейшего существования Казанского адмиралтейства. После командировки прошел по рекам и озерам от Белого моря до Онеги в поисках нового водного пути, и, как сказал мне питерский адмирал, первым предложил построить Беломоро-Балтийский канал. В 1833 году был направлен для проведения ревизии тыловых контор и складов в черноморских портах и через короткое время после прибытия в Николаев внезапно скончался… от отравления сулемой!

Минуту, господа читатели! Какой шекспировский финал! Почему ни Гоголь, ни Пушкин его не использовали? Ведь Пушкин знал Казарского и даже – внимание! – нарисовал его. Эти рисунки опубликованы.

Но как же так – любимец императора, герой русско-турецкой войны, кавалер золотой сабли и ордена Святого Георгия, по личному распоряжению его императорского величества приезжает ревизором к каким-то казнокрадам, и…

«Казарский, отобедав у Михайловой, выпил чашку кофе и почувствовал себя плохо. Близкая знакомая Казарских, Елизавета Фаренникова, утверждала, что в последние дни Казарский, заходя к кому-либо, ничего не ел и не пил, так как был предупрежден о возможном покушении. Даже некую немку, у которой он остановился в Николаеве, просил попробовать каждое блюдо, прежде чем самому приступить к еде. Однако Казарский не смог отказать красавице дочери хозяина дома, которая поднесла ему чашку с отравленным кофе. За разговором Александр Иванович выпил всю чашку. По утверждению штабс-лекаря Петрушевского, к которому обратился Казарский, тот постоянно плевал, от чего на полу образовались черные пятна, которые не удавалось смыть. Фаренникова утверждает, что и доктор был в сговоре против Казарского, так как вместо того, чтобы дать ему противоядие, усадил его в горячую ванну, несмотря на то, что сам Казарский говорил ему, что отравлен. После смерти тело Казарского почернело, голова и грудь раздулись, лицо обвалилось, волосы выпали, глазные яблоки лопнули, а ноги по ступни отвалились в гробу…»

Затем на имя императора поступило письмо: николаевский купец первой гильдии Василий Коренев сообщал, что в Николаеве был заговор против императорского флигель-адъютанта. Письмо было передано в Сенат и найдено бездоказательным, о чем сообщили императору. Несмотря на это, Николай I приказал шефу корпуса жандармов графу Бенкендорфу назначить расследование.

По мнению историка флота Владимира Шигина, фактической причиной отравления была деятельность Казарского как ревизора Черноморского флота и черноморских портов и вскрытие им фактов злоупотребления и коррупции высших флотских начальников. Однако в своей записке императору граф Бенкендорф сообщил, что «следствие по делу о смерти Казарского ничего не открыло и другое следствие вряд ли будет успешным, поскольку николаевский полицеймейстер Автомонов [участие которого в заговоре против Казарского подозревал граф] является близким родственником генерал-адъютанта Лазарева».

Вот вам, господа, и реальный (не гоголевский) «Ревизор»! А также бессмертная Коррупция – богиня чиновников всех времен и народов…

«Во время похорон за гробом шло множество людей, среди которых были вдовы и сироты, которым Казарский много помогал. Рыдая, они кричали: “Убили, погубили нашего благодетеля! Отравили нашего отца!” Через шесть месяцев из Санкт-Петербурга прибыла новая следственная комиссия, которая эксгумировала труп и извлекла внутренние органы для отправки в столицу, однако этим дело и кончилось».

Хотя…

В 1839 году на Мичманском бульваре Севастополя был поставлен памятник с царевой надписью: «КАЗАРСКОМУ. ПОТОМСТВУ В ПРИМЕР». Что имел в виду государь, судите сами.