когда это возможно, и бояться только тогда, когда это необходимо. Если я зол, каждый, кто знает имя Виктор Андреев, знает, что я милосерден до тех пор, пока это не так, и тогда никакая просьба или сделка не сможет вас спасти.

Я Пахан, Медведь, правитель своей территории, и это имя шепчут по всей России. И теперь один мужчина угрожает все это отнять, а одна женщина заставляет меня чувствовать, что я потерял всякий самоконтроль, который у меня когда-либо был. Всю свою жизнь я верил, что этот кодекс может стереть некоторые грехи, которые, я знаю, совершил, что он может уравновесить чаши весов. Но Катерина говорит мне, что этого недостаточно. Так же, как я требую ее подчинения мне, она требует кое-чего другого.

Она требует, чтобы я изменился.

И прямо сейчас, глядя на нее сверху вниз, когда ее полные губы обхватывают мои пальцы, а ее темные, остекленевшие от удовольствия глаза впиваются в мои, когда ее ноги обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе во второй раз, я не могу не задаться вопросом, как бы это выглядело. Если есть способ сохранить ее и себя тоже.

Ребенок. С Катей это не сработало, но моя Катерина сильнее. Я увидел ужас на ее лице, когда я рассказал ей, что сделала первая жена. Если я подарю ей ребенка, она останется. И однажды она увидит, что добро, которое я пытаюсь сделать, перевешивает грехи, которые она не может вынести.

Она увидит, хотя первая жена не смогла.

Ее вздох, когда я толкаюсь в нее, почти сводит меня с ума. Я вижу удовольствие, написанное на ее лице, в каждой линии ее напряженного тела, когда она встречает мои толчки, выгибаясь вверх. Ее руки вцепились в одеяло, ее груди трясутся, когда она обвивается вокруг меня, трахая меня так же сильно, как я трахаю ее. Я чувствую, какая она влажная, мой член блестит каждый раз, когда я выскальзываю из нее от ее возбуждения и моей спермы, и это заводит меня еще больше, делая меня тверже, чем я когда-либо был в своей жизни. Я хочу трахать ее всю ночь, брать ее снова и снова, пока мы оба не упадем без сил. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я так сильно хотел женщину… возможно, никогда в жизни.

Катерина заставляет меня чувствовать то, чего я никогда не чувствовал, хотеть того, чего я никогда не хотел. Вещи, которые должны быть недоступны для такого мужчины, как я, нереальны. Такие мужчины, как я, не женятся по любви. Мы не ищем женщин в качестве наших партнеров. Мы ищем красивых женщин, гибких женщин, женщин, которые могут вынашивать наших детей и растить их, женщин, которые могут вести хозяйство и ходить на приемы на наших руках и вызывать зависть других мужчин. Я верил, что Катерина обладает всеми этими качествами, когда женился на ней. И она обладает всеми этими качествами… за исключением гибкости.

Но она также и гораздо больше всего этого.

Она сильная, умная, храбрая и упорствующая. Она из тех женщин, которые сами по себе могли бы составить серьезную конкуренцию такому мужчине, как я. Возможно, такой тип женщин встречается раз в жизни. Такой тип женщин, которых мужчины в моем мире изо всех сил пытаются подчинить. И правда в том, что я понятия не имею, как наладить жизнь с такой женщиной, как Катерина. Все, что я когда-либо делал, это пытался заставить ее подчиниться моей воле, и подчинить.

Но я не хочу ее терять.

Я хочу ее всю

Навсегда.

Я снова целую ее, горячо и яростно, вгоняя в нее свой член, желая, чтобы завтра ей было больно, вспоминая, как это ощущалось при каждом движении. Я хочу, чтобы она была отмечена внутри и снаружи, и, судя по тому, как она цепляется за меня, ее ногти впиваются в мои плечи, когда она целует меня в ответ, она хочет того же.

— О, боже, Виктор — она стонет мое имя напротив моего рта, ее тело напрягается в моих объятиях, когда я чувствую, что она снова на грани оргазма, и я чувствую, как моя собственная кульминация становится горячей и быстрой, быстрее, чем я когда-либо кончал во второй раз. Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, ее голова откидывается назад, когда ее спина выгибается дугой, и я мог бы держаться за это, мог бы продлить это дольше, но притягательность удовольствия слишком велика, соблазн кончить с ней. Я хочу излиться в нее, когда она бьется в конвульсиях вокруг меня, и когда я чувствую, что она начинает содрогаться, я отпускаю это.

Такое чувство, что моя душа выходит через мой член, когда я вхожу в нее, поток спермы вырывается из меня, когда я жестко трахаю ее, вдавливая ее в одеяла, когда ее ногти впиваются мне в спину, мое имя срывается с ее губ, и она снова кончает. Мы оба потеряли счет ее кульминациям, и я слышу, как я бормочу что-то свое, слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю остановить их между поцелуями.

— Катерина…блядь. Любовь моя… — Я снова вонзаюсь в нее, дотягиваюсь до ее запястий и зажимаю их над ее головой, когда я терзаю своим ртом ее рот, прикусывая ее нижнюю губу, постанывая от удовольствия, когда я трахаю ее достаточно сильно, чтобы сломать ее, желая получить каждую каплю удовольствия, которое я могу выжать из этого момента между нами. — Люблю тебя. — Я слышу это снова, мой собственный голос произносит это прежде, чем я могу остановить себя, и когда ко мне возвращается здравый смысл, я благодарю бога, что она не говорит по-русски. Я дурак, что говорю такие вещи, даже в порыве удовольствия, но я не могу остановиться. Она заставляет меня чувствовать, что я бы бросил все на ветер ради еще одной такой ночи с ней.

Когда я выскальзываю из нее, на этот раз, я перекатываюсь на кровать, притягивая ее в свои объятия, и укладываю нас обоих на подушки. Мы вдвоем тяжело дышим, потные и измученные, и Катерина откидывается на стопку подушек на кровати, ее ресницы трепещут, пока она пытается отдышаться.

— Ты все еще выглядишь великолепно, — бормочу я, убирая прядь волос с ее лица. — Красивая малышка.

— Что это значит? — Тихо спрашивает Катерина, ее глаза все еще закрыты. — Ты сказал это, когда…

— Красивая. Прекрасная малышка. — Мои пальцы все еще перебирают ее густые темные волосы, ее обнаженное тело покоится в моих объятиях, и я задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем я смогу быть готов взять ее снова. Прошло много времени с тех пор, как я трахался более