Пятью дюймами ниже лежал еще один.

А еще один обнаружился на дюйм ниже первого.

– Вот черт!

– Что такое? – Галиано уставился на меня.

Я направилась к столу с фотографиями, вытряхнула на него конверты и нашла нужные снимки. Вытащив фотографию таза, взглянула в лупу на таинственные пятнышки.

Господи!

Едва дыша, я вглядывалась в каждый дюйм тазовых костей, затем перешла к следующим фотографиям. Всего заметила пятнышек семь.

Меня охватила ярость и тоска, а вместе с ними – все те чувства, что и в могиле в Чупан-Я.

– Не знаю, кто она, – сказала я. – Но, возможно, знаю, почему она умерла.

– Слушаю, – сказал Галиано.

– Она была беременна.

– Беременна?

Я взяла со стола первое фото таза.

– Это пятнышко – фрагмент черепа плода. А в блузке – его кости.

– Покажите.

Вернувшись к столу, я продемонстрировала три фрагмента величиной с ноготь.

– ¡Hijo de la puta! Сукин сын!

Я не ответила, застигнутая врасплох его горячностью.

– На каком месяце?

– Точно не уверена. Хотелось бы измерить кости и провести сравнительный анализ.

– Чертов сукин сын!

– Угу.

Через закрытую дверь послышались мужские голоса, затем смех грубо нарушил царившую в комнате мрачную атмосферу.

– Так кто же она, черт возьми? – чуть тише обычного спросил Галиано.

– Девушка-подросток со страшной тайной.

– А папаша, видать, не пожелал становиться семьянином.

– Возможно, у папаши уже была семья.

– Или беременность – лишь стечение обстоятельств.

– Может быть. Если это серийный убийца, он мог выбирать жертвы без разбору.

Голоса в коридоре стихли.

– Пора нанести еще один визит хозяину гостиницы и его жене, – сказал Галиано.

– Не помешало бы заодно проверить окрестные женские клиники и центры планирования семьи. Возможно, она хотела сделать аборт.

– Это Гватемала.

– И то верно. Давайте-ка сделаем фотографии, прежде чем я все это уберу. – Я махнула рукой в сторону блузки.

Через несколько минут появился Хикай. Я протянула ему линейку и показала на кости. Пока эксперт снимал, Галиано переставлял осветительные приборы.

– Как насчет размера?

– Размера?

– Какого она была роста?

– Судя по одежде, среднего или маленького. Если смотреть по местам прикрепления мышц к костям, я бы сказала: фигура довольно изящная.

Я перебрала фотографии, пока не дошла до костей ног.

– Могу оценить рост по бедренной кости, используя для масштаба линейку, но лишь примерно. Вам известен рост четырех пропавших девушек?

– Должен быть в досье. Если нет – выясню.

– Готово, – сказал Хикай.

Достав из рюкзака еще два флакона, я пометила один словами «Останки плода». Затем извлекла кости из-под мышки и рукава, закрыла флаконы и подписала метки.

– Стандартные снимки одежды? – спросил фотограф.

Пока я смотрела, как он движется вокруг стола, в голову вдруг пришла мысль.

– Где берцовая кость и кости ступни, которые были в джинсах? – спросила я у Галиано.

– Диас их тоже забрал.

– И оставил джинсы.

– Он не заметил бы улик, даже если бы они лежали у него под ногами.

– Что вы думаете насчет Лукаса?

– Похоже, добрый доктор не в восторге от поставленной перед ним задачи.

– Мне тоже так показалось. Полагаете, Диас пытается на него давить?

– Я встречаюсь с господином окружным прокурором сегодня днем. – Он развернул и надел темные очки. – И намерен говорить прямо.

Час спустя я въехала в ворота штаб-квартиры ФСАГ. На крыльце стоял Олли Нордстерн: облокотившись о столб, жевал резинку.

Я хотела было дать задний ход, но он метнулся ко мне, словно акула на запах крови.

– Доктор Бреннан! Вы первая в моем списке.

Я вытащила рюкзак из багажника взятого напрокат «аксесса».

– Давайте помогу.

– За последнее время кое-что случилось, мистер Нордстерн. – Накинув лямку на плечо, я захлопнула дверцу и направилась мимо него к зданию. – И сегодня у меня времени на интервью не будет.

– Может, вас все-таки удастся уговорить?

«Может, лучше утопишься в плевательнице»?

– Не сегодня.

Элена Норвильо сидела за одним из компьютеров в бывшей гостиной семейства Менья. Волосы ее скрывал завязанный на затылке голубой шарф.

– Buenos días, Elena.

– Buenos días, – ответила она, не сводя взгляда с экрана.

– Dónde está Mateo?[29]

– Во дворе, – ответил за моей спиной Нордстерн.

Обойдя стол Элены, я прошла по коридору мимо офисов и кухни и вышла в огороженный стеной дворик. Репортер шел за мной по пятам, словно щенок.

Над краями двора нависала крыша, в середине же он был открыт. Впереди слева располагался бассейн, выглядевший здесь столь же неуместно, как джакузи в ночлежке для бездомных. На поверхности воды мерцали солнечные лучи, окрашивая все вокруг странным голубоватым сиянием.

Площадку под крышей в задней части двора занимали рабочие столы. Под каждым из них стоял пустой ящик, содержимое которого было разложено на столе. Вдоль каменных стен тянулись ряды неоткрытых ящиков. Из-за штабелей выглядывали тропические растения, остатки когда-то роскошных садов Мена.

Луис Посадас и Роза О’Рейли исследовали останки в дальнем конце первого ряда столов. Роза записывала данные, а Луис действовал циркулем, выкрикивая результаты измерений. Хуан Корралес сверялся с подвешенным скелетом, держа в левой руке фрагмент кости. Вид у него был озадаченный. Череп скелета украшала шляпа с загнутыми кверху полями.

Когда я вошла в двери, Матео поднял взгляд от единственного в лаборатории микроскопа. Он был одет в джинсовый комбинезон и серую футболку с отрезанными рукавами. На верхней губе проступили капельки пота.

– Темпе! Рад видеть.

– Как Молли? – спросила я, подходя к нему.

– Без изменений.

– Кто такая Молли?

Матео посмотрел на Нордстерна, затем снова на меня. Глаза его сузились, так же как у Галиано в «Параисо». Впрочем, мог и не намекать – я не собиралась обращать внимание на наглого коротышку.