В это же время стремительно рос удельный вес Болгарии на Балканском полуострове — как в военном, так и экономическом аспекте — по сравнению с Сербией и Румынией.

Политическая игра европейских держав в Софии отразилась на характере политической жизни болгарского общества, постоянно осложняя острую борьбу за власть многочисленных болгарских партий примесью внешнеполитических соображений, отравлявших развитие политической жизни страны. Интерес болгарского общества к международной борьбе подогревал и тот факт, что вследствие пересмотра Сан-Стефанского договора на Берлинском конгрессе 1878 г. (приведшего к своего рода разделу Болгарии) основным в национальной жизни страны оставался вопрос о «собирании» частей болгарского народа в одно целое.

События 1908–1909 гг. и 1912–1913 гг. продемонстрировали, что державы Антанты перед лицом категорического протеста Германии не решатся настоять на предоставлении Сербии выхода к Адриатическому морю, который ослабил бы ее движение в сторону Македонии и Салоник. Именно это обстоятельство, вновь направившее усиленное внимание Сербии в сторону спорной Македонии, привело к союзнической войне между Болгарией и Сербией и Бухарестскому миру, фактически лишившему Болгарию кроме македонских областей еще другого, высоко ценимого ею приобретения — Адрианополя, вновь отошедшего к Турции. В Болгарии, естественно, не могли примириться ни с исходом 2-й Балканской войны, ни с жестким непониманием прав страны, исходящих прежде всего от стран Антанты. В частности, впечатление от одобрения Россией предательского, с болгарской точки зрения, удара Румынией в тыл болгарской армии (одобрения, нашедшего отражение в даровании королю Карлу Румынскому русского фельдмаршальского жезла и в принятии Николаем II звания шефа Румынского полка, который первым вступил в 1913 г. на болгарскую территорию) было крайне тяжелым. Создавалось впечатление, что Россия охотно выкинула за борт своей политики Болгарию, чтобы не допустить чрезмерного ее усиления, способного угрожать Константинополю.

Экономические отношения в большей степени связывали Болгарию с Австрией и Германией, в то время как ее экономическая связь с Францией, Англией и особенно с Россией была весьма слаба. Это, как и блестящее развитие Германии в довоенные годы, привлекало усиленный интерес болгар к культурной жизни Германии и Австрии, в высших учебных заведениях которых число болгарских студентов росло с каждым годом.

С другой стороны, имелись и две причины, не благоприятствовавшие в начале войны повороту Болгарии в сторону Германии и Австрии. Они заключались в стремлении Австрии к захвату (через Сербию) Македонии и Салоник, то есть к господству на Балканах, и в не менее явном стремлении Германии занять доминирующее положение в одряхлевшей Оттоманской империи (из чего вытекала желательность для германцев сохранить за Турцией не только Константинополь, но и значительную часть Фракии). В результате в начале войны Болгария заняла выжидательную позицию. Вывести ее из этого положения могли только конкретные и осязаемые выгоды либо такой ход войны, который убедил бы ее правительство в неминуемой победе одной из сторон.

Ближе всего к пониманию важности участия Болгарии в войне была Россия, заинтересованная в том, чтобы отвлечь как можно большие силы Австрии с Русского на Сербский фронт и обезопасить себя от возможного удара Румынии. Но попытка С. Д. Сазонова добиться этого результата потерпела, как мы отметили, неудачу, прежде всего из-за сопротивления Э. Грея и поддержанного им упрямства Сербии и Греции.

Вступление Турции в войну сразу осложнило вопрос и привело к новым переговорам между Россией и Болгарией — известие о русско-турецкой войне вызвало в Софии большое возбуждение. Наиболее влиятельные оппозиционные партии (демократы, народники, радикалы) высказались за присоединение Болгарии к Антанте. К этому склонялись даже русофобские круги, один из представителей которых (бывший помощник главнокомандующего болгарской армией во 2-й Балканской войне 1913 г. генерал М. Савов) сформулировал условия вступления его страны в войну на стороне Антанты, сводившиеся к тому, что Россия гарантирует Болгарии:

1) Македонию в соответствии с договором 1912 г. и границу Мидия — Энос;

2) безопасность тыла со стороны Румынии;

3) безопасность черноморских берегов;

4) самостоятельность болгарских войск.

С. Д. Сазонов, осведомленный о настроении в Софии, сообщил, что помощь Болгарии в войне с Турцией обеспечивает ей «наше согласие» (но не гарантию!) на приобретение Фракии по линии Энос — Мидия, содействие же на Австрийском фронте в районе действий сербских войск обеспечило бы Болгарии в случае победоносной войны территориальные компенсации на базе договора 1912 г. Безопасность болгарского побережья, по мнению русского министра, могла быть достигнута путем разрешения русскому флоту пользоваться г. Бургасом и его гаванью как базой для действий против Турции.

Комментарии, как говорится, излишни. Вместо того чтобы использовать любую возможность приобретения любых союзников в стратегическом регионе Европы (неважно, под каким соусом), русская дипломатия отталкивала потенциальных союзников.

Таким образом, готовность Болгарии в наиболее ответственный момент войны выступить плечом к плечу с Россией против Турции при условии гарантирования Болгарии компенсаций не столько за счет Турции, сколько за счет Сербии, столкнулась со стремлением России использовать болгар на более важном для нее с военной точки зрения, чем турецкий (!), Австрийском фронте (!) и опять же — с нежеланием допустить болгар не только в Константинополь, но и в Адрианополь.

Причем болгары, не претендуя на Константинополь и прекрасно понимая русские намерения, в отличие от греков, были противниками интернационализации Константинополя.

Новые переговоры держав Антанты с Сербией и Грецией об уступках Болгарии не дали результатов.

Успешный (до 18 марта) ход Дарданелльской операции произвел в балканских столицах немалое впечатление, но в Лондоне прекрасно понимали необходимость сухопутной операции, в связи с чем на фоне провала надежд на греческий десант появился интерес к участию болгарской армии в этих событиях. 4 марта 1915 г. Д. Ллойд-Джордж в беседе с болгарским премьер-министром В. Радославовым вновь пытался склонить Болгарию на сторону Антанты.

Говоря с уверенностью о громадных силах — 500 тыс. солдат, которые Антанта через шесть недель отправит в Турцию, «если сочтет это необходимым», о присоединении к союзникам Италии, о том, что через три недели начнется бомбардировка Смирны греками и Румыния последует примеру Греции, Д. Ллойд-Джордж убеждал собеседника в необходимости немедленного вступления и войну Болгарии. За это Антанта гарантирует ей:

1) Македонию в пределах договора 1912 г. вплоть до Битолы и Охриды;

2) утраченную в 1913 г. часть Добруджи;

3) Фракию до линии Энос — Мидия.

Единственный пункт, в котором Д. Ллойд-Джордж оказался несговорчивым, это вопрос, касавшийся уступок Греции. Опасаясь возможной отставки Э. Венизелоса в случае постановки вопроса об отказе от Кавалы, Д. Ллойд-Джордж ограничился туманными фразами о том, что Антанта не дала Греции обязательств не настаивать на уступке Кавалы. Однако эта территория могла бы отойти к Болгарии, если вопрос о Битоле будет решен в пользу Греции, которой за Кавалу обещан район Смирны. Действовать болгарская стотысячная армия должна была в восточной Фракии.