На улице за последние дни потеплело, кое-где проглядывал мокрый асфальт, блестевший в лучах холодного солнца, а толстые снегири, сверкая красными грудками, скакали по кустикам. Маша любовалась синевой неба, шла медленно, наслаждаясь каждым шагом.

— Маш, подожди!

Она узнала голос, поэтому обернулась не сразу, побоялась, что выдаст все свои чувства глупой радостью.

Дима догнал ее, по-хозяйски развернул к себе и как ни в чем не бывало спросил:

— Погуляем?

— Мне нужно идти, — стараясь не смотреть ему в глаза, пробормотала она.

— Но почему?!

— Дела есть.

— А, понятно, ну ладно, тогда в другой раз, — он отступил, — жаль.

— Мне тоже, — выдавила она из себя.

Маша не оборачивалась до самой помойки, лишь достигнув баков, где кормила кошек, она осмелилась быстренько посмотреть через плечо. Кроме двух первоклашек вдалеке, никого больше не было. Разочарование разлилось по сердцу… Ее окружили кошки, они нетерпеливо мяукали. Маша присела на корточки, поставила перед собой на землю рюкзак.

— Сейчас-сейчас, мои хорошие, подождите капельку. — Три полосатые кошки ждать категорически не хотели, они топтались рядом, толкали маленькими головами ее в колени, преданно смотрели в глаза, одна особо проворная даже попыталась забраться в рюкзак.

— Так вот что у тебя за дела, — громыхнул над ней голос Димы. Маша от испуга выронила пакетик с едой. Он смотрел на нее с осуждением, как будто она перед ним в чем-то провинилась.

— Кормлю вот…

Он присел рядом с ней.

— А почему в приют больше не приезжаешь?

Маша потупилась, не могла она признаться, что он, Дима, одним своим видом вызывает у нее в душе ураган.

Кошки тем временем неистово рвали зубами пакет с мясом из столовой, но угощение было накрепко завязано, поэтому они бросили это дело и вновь обратили к ней свои мордочки.

— Ой, сейчас, — спохватилась Маша, быстро развязывая пакет.

Каждая кошка получила свою порцию, лишь после этого она робко посмотрела на сидящего рядом парня. От него очень приятно пахло, а когда он опускал глаза, длинные ресницы отбрасывали тени на бледные щеки. Покрасневшие уши светились на солнце.

— Ты чего улыбаешься? — удивленно спросил он.

— У тебя уши светятся.

— Уж лучше пусть светятся, чем чешутся от шапки. Так почему ты в приют не приезжала?

— Уроки готовила, — соврала Маша.

— А сегодня будешь готовить?

— Не-ет, не совсем.

— Как это?

— Я обещала встретиться с одним человеком, — она погладила каждую кошку и поднялась. — Мне уже пора идти.

— А что за человек? Подружка, да? Ты снова в старой куртке, а как же… — он не договорил.

— Ну наконец-то, — послышалось позади. — А я у школы ждал!

Они обернулись.

Маша расплылась в улыбке.

— Привет, я вот дошла сюда покормить кошечек.

— Ага, догадался, — Миша протянул ей руку. — Ну что, идем?

— Да, — качнула она головой и покосилась на Диму. — Я пойду.

— Не подруга, значит, — тихо сказал парень, а потом произошло то, чего она не могла себе представить, даже если бы очень постаралась. Дима шагнул к ней и впился поцелуем в губы, а когда отстранился, произнес, словно ничего не произошло: — До завтра, Маша.

Она была так ошеломлена его поступком, что не знала, как поступить. Ноги подкосились, ни один мальчик ее прежде не целовал даже в щечку, не говоря уже о таком поцелуе. Дима повернулся к Мише и нагло спросил:

— Скажешь что-нибудь?

Миша удивленно хлопнул глазами:

— А должен?

Дима ничего не ответил и зашагал в сторону школы. Они молча смотрели ему вслед, пока парень не скрылся из виду.

— Ты не рассказывала, что у тебя есть парень, — нахмурился Миша.

— Я и сама не знала… что он есть.

— Как так?

Маша пожала плечами.

— Мы с ним едва знакомы.

— Тогда зачем ты позволила себя поцеловать?!

— Да не позволяла я вовсе, я и подумать не могла… — она умолкла и вдела руки в лямки рюкзака. — Не знаю, почему он это сделал, — со вздохом призналась Маша. — Он неделю назад даже не здоровался со мной в школе, а сегодня… сегодня вот что было.

Друг пребывал в не меньшей растерянности, чем она сама, поэтому на ее признание лишь развел руками.

У Миши дома их встретила Антонина Петровна. Она накормила их блинами с вареньем, напоила чаем, немного посетовала на жизнь, а потом ушла за пенсией. Черныш уже заметно подрос, оправился, потолстел, шерстка блестела — он беспечно бегал по кухне и играл с капустным листом. Девочке нравилась проводить время у Миши. В его тихой квартире она чувствовала себя уютно, иногда даже домой не хотелось идти. Ей полюбилась добрая старушка — Антонина Петровна, полюбилась маленькая теплая кухонька, где всегда пахло выпечкой, полюбился спокойный и серьезный Миша.

— Ты чего так тоскливо смотришь? — спросил друг, отрываясь от учебника по геометрии.

— Не знаю.

— Все из-за того парня расстраиваешься? — проницательно заметил Миша.

— Не то чтобы расстраиваюсь… Но ведь согласись, он повел себя неправильно!

— «Неправильно»… Да ты слишком мягко еще говоришь! Возмутительно, я бы сказал!

— Да-а, — протянула Маша, — теперь не представляю, как в школу идти… он ведь там!

— А ты скажи ему, что он не в твоем вкусе, и все тут!

Она улыбнулась.

— А он ведь сам мне сказал, что я не в его вкусе, еще в тот день, когда я впервые приходила проведать Черныша. Помнишь тот вечер, ты хотел меня проводить?

— Помню. Ну и типчик, сперва такое говорит, потом в школе не здоровается, а теперь ни с того ни с сего целует. Хочешь, я с ним поговорю?!

— Да ты что, — вскочила Маша с дивана, — он выше тебя почти на голову, говорят, он в бывшей школе какого-то мальчика избил! Того на «Скорой» увезли! Лучше не нужно, я сама ему все скажу.

— А что скажешь-то?

— Ну, попрошу больше не… ну то самое…

— Ясно, — Миша рассмеялся, — только сомневаюсь, что он из понятливых.

Дима оказался даже хуже, чем просто непонятливый. На следующий же день Маша первым делом отыскала Диму в школе, чтобы поговорить с ним, как советовал друг, но в дверях кабинета по английскому столкнулась с его приятелями.

— Ой, смотрите-ка, снова поклонница нашего Димона прибежала, — воскликнул худой парень со шрамом на переносице.