До дней каникул сына осталось еще целых два месяца, а она уже ходит и приговаривает:

— Скоро приедет Билял! Если так суждено — агрономом приедет…

Колхозные женщины не удивлялись беспокойству Теслиме, зная, что Билял ее единственный сын.

Теслиме родила всего шестерых детей. Первенцом у нее был мальчик. Едва второй ребенок ее, черномазая девочка, достиг шести месяцев, как мордастый крепыш-первенец умер от скарлатины. И когда Теслиме была тяжела третьим ребенком, неожиданно умерла черномазая резвая девочка. За каких-нибудь десять лет родила Теслиме и похоронила пятерых детей.

И никто не знает, сколько плакала Теслиме, сколько горючих слез лила по ночам несчастная мать. Зато все помнят, что в двадцать восемь лет угольно-черные волосы Теслиме прошили вдруг серые, цветом похожие на свинец, нитки, прибавив бедняжке целых десять лет.

Когда умер первый ребенок, чобан Мемиш не особенно тосковал. «Судьба, — говорил он спокойно. — Ничего, Теслиме молодая, еще родит». Но в день похорон последней девочки, которой было уже два с половиной года и она легко взбиралась на низкий сет или прыгала вдруг на обмазанный желтою глиной земляной пол, в тот день неудержимо плакал чобан. Он до того расстроился, что даже в кош не ходил несколько дней.

Наконец, уже на пороге четвертого десятка лет родила Теслиме тощего, крохотного мальчика. Руки, ноги да и шея его были настолько тонки, что Мемиш с большой осторожностью брал его в руки и говорил с огорчением: «Не выживешь ты… Хилый очень».

Но, к удивлению всех, хилый выжил, перерос своих ровесников и вскоре стал красивым, крепким парнем…

День каникул все приближался. Становилось теплее и теплее. И с каждым днем росло нетерпение Теслиме. Однажды она, наклонившись к мужу, украдкой шепнула ему:

— Приедет Билял — женим его. Хватит жить в городе. Четыре года уже там, пусть теперь с нами будет.

Старому чобану, который хотел бы всегда видеть сына около себя, видимо, понравилось это. Теребя кривыми пальцами коротенькую седую бородку, он одобрительно покачивал головой и улыбался.

Вечером Теслиме и Мемиш вышли на густо повитое плющем крыльцо, уселись на сет и принялись выбирать Билялу невесту.

— Ну, кого ты считаешь достойной сына? — спросила Теслиме.

— Дочь Акара Арифа хороша. — подумав, ответил Мемиш. — Красивая девушка, здоровая, да и работяга большая.

— О, нет! — Резко возразила Чала. — Сколько училась она? А агроному знающая жена нужна. Да, да. Дочь бригадира Мурата, по-моему, лучше: вежливая, нежная девушка, да и с образованием.

— Ну и нашла, — обиделся старый чабан. — Она же совсем мала ростом, будто ребенок. Нет, эта не пара Билялу.

Заботливые родители перебрали в этот вечер всех девушек селения. Они снова возвращались к дочерям Акара Арифа и Мурата, но невесту для Биляла, которая была бы им обоим по душе, так и не подыскали.

II

Наступили знойные июльские дни. Из городов стали возвращаться студенты. Однажды на табачной плантации увидела Теслиме стройную девушку. Приглядевшись, она узнала в ней Акиме, учившуюся в Феодосии. Еще недавно, два года тому назад, была Акиме совсем подростком. А теперь — пышные каштановые волосы, большие светлосерые глаза, крепкие загорелые руки. Совсем невеста! «Эта достойна моего Биляла. Она понравится ему», — подумала Теслиме и мельком взглянула на других девушек, чтобы сравнить с ними Акиме. Работа у Теслиме шла вяло. Ежеминутно поглядывая на Акиме, думала она только о предстоящей свадьбе.

Домой Тесиме вернулась радостно взволнованная, всецело поглощенная мыслями об Акиме. Она по рассеянности положила в картофельный соус лишнюю ложку соли, упустила и разбила тарелку и дважды споткнулась о край подвернутого ковра.

В сумерки вернулся домой Мемиш. Сел он под высоким с жесткими листьями орехом, снял с ног растоптанные посталы да пропыленные портянки.

Навстречу ему выбежала Теслиме.

— Эй, муж, я сегодня влюбилась! Влюбилась, понимаешь?

Старый Мемиш удивленно поднял седые брови.

— О чем ты болтаешь, в кого ты влюбилась? — почти сердито спросил он.

Теслиме присела на корточки и огляделась вокруг.

— В Акиме я влюбилась, в Акиме. Помнишь ее?

— Ах, Акиме! Дочь Джалагая Али. А как же мы не вспомнили о ней?

— Мала была. А теперь — хорошая девушка. Цветок. Высшую школу в Феодосии окончила. Сегодня газету в бригаде читала. Голос у нее соловьиный, и обо всем на свете знает она. Умная девушка.

Хоть и не принято в Отаре в летние вечера в гости ходить, но Теслиме с мужем пришла в тот вечер к Джалагаям. Семья Джалагая ужинала. За покрытым клетчатой клеенкой огромным столом сидел Джалагай Али, его жена и семеро детей. Увидев гостей, все положили ложки и встали.

Дородная Пенбе, жена Али, пригласила гостей к столу.

— С добром, должно быть, раз во время еды пришли, — сказала она.

Теслиме и Мемиш отказались от угощения и присели на диван, стоявший у открытого окна. Уговоры были напрасны, и семья Джалагая снова окружила стол. Теслиме пристально смотрела на детей и втайне завидовала счастливым родителям. Ей вспомнились свои дети — полнолицый мальчик, шустрая, смуглолицая дочурка, умершие так давно. Вздохнула Теслиме, но когда взглянула на Акиме — забыла горе.

Мемишу тоже понравилась Акиме. Он взглянул на жену и лукаво подмигнул ей.

Теслиме и Мемиш не сомневались в том, что сговор состоится, но начать переговоры с Джалагаями они не решались. «Акиме девушка не простая… А вдруг обидится?» — думала Теслиме. Поговорив с Джалагаями кое-о-чем, совершенно не относящемся к делу, гости простились и ушли восвояси, утешая себя мыслью о том, что невеста для сына все же найдена.

Нельзя сказать, чтобы Джалагаи не догадались о цели прихода соседей. Готовясь ко сну, супруги долго шушукались о своих догадках. Говорили о том, как Теслиме не отрывала взгляда от их дочери и как старый чобан тоже то и дело украдкой поглядывал на Акиме и щурил узенькие глазки.

Разговор Теслиме с мужем длился еще дольше. Было уже далеко за полночь. За окнами слышался лишь мерный шелест жестких листьев ореха да однообразные голоса сверчков, напоминавшие перекличку городских сторожей.

III

В начале августа приехал в селение Билял. Утомленная ожиданием Теслиме, которой длинный летний день казался целой неделей, встретила сына посреди двора:

— Иди… иди, родной мой… иди, мой единственный. Глаза мои устали глядеть на дорогу… Почему же так долго заставляешь себя ждать?..

Она крепко обняла сына длинноватыми сухими руками и тихо заплакала от радости.

Билял нежно положил свои широкие ладони на костлявую спину матери.

— Одежда моя больно истрепалась, мать. Я ведь написал вам, вот и работал месяц в совхозе. Костюм купил и туфли. Успокойтесь, мать, не плачьте…

Теслиме одной рукой приняла у сына новый