надо внедрять в народ для подъема своего имиджа. Доброслава уже запускала женщин в приемник, а мы с женой, обнявшись, и покрепче ухватив кошель, подались обедать.

По дороге зашли к кирпичникам, показали и дали подержать пудовый мешок.

– Народ пожертвовал на строительство вами храма!

– И это все нам?

– Первые деньги мастерам по закладке фундамента. Дело слишком ответственное, чтобы нам самим браться. Также и крышу сами не осилим. Но монету новгородцы будут нести и дальше – думаю, на всех хватит.

– Мастер, как же это все у тебя так ловко получается?

– Теперь верите, что я вас гораздо старше и опытнее?

– Верим, верим!

– Сейчас мы поедим, а потом за вами Федор зайдет. Отказы не принимаются, всем быть!

Федя сегодня кормил нас и ел сам расстегаи с борщом. Потом пошла гречка, усиленной изрядной отбивной. Попутно рассказывал новости.

– Без меня в харчевню местные купцы стараются не ходить, забегают в основном приезжие, и то на один раз – очень дорого, а новый повар не блещет. Выручки сильно упали. Хозяин бесится на работников, орет, думает, что все из-за их нерадивости. Олега страшно донял. Тот хочет уволиться, работать стало невозможно. Поспрашивал по народу – никому пока нигде не нужен. Вдобавок, владелец на него грязь льет. Интересуется, может ты чем сможешь помочь, пристроишь его куда-нибудь?

Полового Олега я знал очень хорошо, всегда норовил сунуть ему и его детям побольше чаевых. Лучшего повара Новгорода Федора пристроить было легко – он кормил нас с женой и с собакой, а по ходу, и кирпичников, вкуснейшей едой (Забава готовила мерзко – не дал Господь кулинарных талантов красавице и силачке). После готовки наш кулинар закупал крупы, овощи, фрукты, грибы, соль, специи, мясо и рыбу. Постоянно чего-то солил, мариновал, квасил, сушил – делал запасы на зиму. А вот куда можно пристроить очень хорошего полового, ума не приложу. На всякий случай спросил у Федора:

– Тебе, часом, помощник не нужен?

Тот аж руками замахал от страха за свою получку, вдруг делиться заставят с прежним сослуживцем:

– Я сам, я все сам!

Ну, сам с усам, не будем нарушать в душе большого кулинарного таланта творческий процесс. Неохота дрянь жрать, избаловался от больших денег вконец. В общем надо с самим Олегом беседовать, а потом думать, к какому из моих многочисленных дел его можно пристроить.

После великолепного обеда Федор пошел за ребятами, а мы с женой отправились в спальню на послеобеденный отдых. Повалялись на широченной кровати, поболтали о том, о сем.

– А мне ты не говорил о своем возрасте ничего. Почему скрывал?

– Боялся замуж за старика не пойдешь, тут же бросишь.

– Даже если тебе сто пятьдесят лет, на это не надейся, – всегда с тобой жить буду.

На всякий случай оглядел ее, как волхв. Оба-на! А спайки-то уже почти рассосались. Надо же, как быстро. Сказал об этом Забаве. Она даже затаила дыхание. Прерывающимся голоском спросила:

– И что, теперь у нас может быть ребенок?

– Очень может быть…

Поделиться впечатлениями от чародейского осмотра мне не удалось. Супруга, пользуясь своими преимущественными правами против других женщин и превосходством в физической силе, склонила меня к решительным ласкам в грубоватой форме и без всяческих прелюдий.

Вот это по-нашему, по-новгородски! А то только и думаешь, как помягче подойти, да не обидеть, и вовремя закончить… А тут: пришел, увидел, победил! Вени, види, вици! Не знаю, получатся ли дети, но с непривычки было совсем неплохо. Оказывается, есть свои прелести, когда тебя просто усиленно склоняют к близости.

Конечно, когда это делают с женщинами, это подло и жестоко, а вот когда это делает любимая женщина и со мной, тут есть свои прелести. Этак и хочется спросить: может позабавишься мной сегодня вечерком? Этак привыкнешь, еще и просить будешь, объясняя все, как женщины – большой любовью, а на самом деле, скрывая свою извращенность.

Забава, потягиваясь сильным телом, подошла к окну. Полюбовавшись осенним двором, сказала расслабившемуся мужу:

– Наверное, тебе уже лечить пора. Прорвалась вон какая-то баба, через двор сюда ломится.

– Сейчас ее Марфа пугнет, – успокоил я женушку.

– Да рядом бежит, ластится твоя собачонка к чужой бабище!

Да, без присмотра ведунского пса Потапа, собака совсем нюх потеряла.

– А вот девица исчезла! Наверное, по двору подалась, воровать будет!

– Что-то ничего не могу там вспомнить ценного. Да и малоценного-то один кирпич.

– Вот за ним эта воровка и заявилась!

– Зашла бы и спросила. То количество, что она может утащить – три-четыре штуки самое большее, мы бы ей и так отдали, просто в подарок.

– Да я бы знаешь сколько ухватила!

– И эту бабешку вместе с лошадью и телегой в придачу. Только баб против тебя в Новгороде нету, да и мужиков негусто, если вообще есть богатыри.

Супруга поняла, что зарвалась, и мы захохотали в два голоса.

– А конюшня-то заперта?

– Конечно, на очень крепкий замок, который ты-то просто бы вырвала вместе с проушинами. Посмеялись еще. – Либо обжигает вместе с ребятами кирпич, либо перепрыгнула через забор и утекла, кто ж ее знает.

Под эту интересную беседу оделись и уже пили чай на кухне, нажевывая сыр и бутерброды с копченой колбасой. Обоих прошиб неожиданный голод. И, сердцем чую, ночь тоже будет нелегкой… Неожиданно стукнула входная дверь.

– Наворовалась, видать, уже, – мрачно заметила Забава. Федор удивленно озирался, не понимая, о чем идет речь. Впрочем, девица сходу к нам зашла, и безошибочно выбрала собеседника.

– Пойдем, Владимир, поговорить надо.

Предмет беседы, вроде бы, был очевиден. Группа очередниц на лечение уже сидит в сарае, ждет приема. Других не возьмусь врачевать ни за какие коврижки ни сегодня, ни завтра.

Просьбы, основанные на том, что ей сегодня плохо, как никогда, не приму нипочем – наслушался за жизнь в избытке. Поэтому, чтобы, не тратить времени зря, сразу оповестил любимицу собак:

– Без очереди никого лечить не буду!

Прямо, как Шариков в «Собачьем сердце» великого писателя Михаила Булгакова: в очередь суки, в очередь! Девушка тут же уточнила, о чем будет беседа:

– Я никакой болезнью не мучаюсь, я о нашем походе пришла потолковать.

Оглядел ее с ног до головы, ожидая какой-нибудь женской хитрости. Действительно, на редкость здоровая девица! И от кого она могла узнать о моем походе черте куда? Знаем только четверо: волхв Добрыня, я, Забава, протоиерей Николай. Весь народ не болтлив, и до женского пола не охоч. Надо бы с этим вопросом разобраться.

– Ну что ж, пойдем, побеседуем.

И мы втроем отправились в гостевую комнату. Забава не решилась