Несмотря на расстройство, Канерва проследил, как пленников отвозят в тюрьму. Лично проводил до камеры, проверил крепость замков и решеток, надавал по шеям тюремщикам, чтобы крепче стерегли. Когда он выехал из здания тюрьмы, на прозрачном синем небе загорались первые звезды. Король ждет доклада. Но что рассказывать? Канерва медленно пересек площадь, вслушиваясь в перестук лошадиных копыт. Если бы он не так боялся смерти – давно бы закололся. Но стоит подумать об этом – и снова перед глазами встает...

Канерва тряхнул головой и пришпорил коня. К дьяволу! Он пережил много унижений, переживет и это! Почему никто не убил его сегодня? Чем он так не угодил Господу Богу, что тот не пускает Канерву на небеса? Да хоть бы и к черту в пекло, лишь бы мгновенно!

* * *

В комнату через открытые ставни вливались сумерки. Мелькнула и исчезла резкая птичья тень. Со своего кресла Алиция видела краешек густо-оранжевого диска солнца. Город был черным-черным, только крыши домов и зубцы башен словно измазаны яичным желтком – как пирожки на противне перед отправкой в печь.

Опомнилась!

Ха-ха!

Девушка ударила кулаком по резному подлокотнику, не ощутив, как впились в кожу острые грани узора. Да она ему еще покажет!

А вдруг он не вернется?

Глупости! Канерва такой сильный, ловкий, такой... Вернется, обязательно вернется.

И тут уж она ему покажет!

Что?

– Голую задницу, – подал голос Лисс, пытавшийся с помощью Глоры привести в порядок голову.

– Еще слово – и я тебя в окно выкину!

Канерва оскорбил ее. Обращался с ней, как...

Как?

Она тоже хороша, заговорила при людях... При каких людях? Солдатах! Конечно, Канерва не мог признаться перед ними, верно? Он такой нежный, ранимый в душе... Надо еще раз поговорить с лордом Мельсоном. Наедине. Время терпит. Любовь ослепила Алицию, поэтому фрейлина действовала в спешке. Но сейчас она все обдумает как следует и больше не ошибется. Алиция застанет Канерву, когда он после ужина будет сидеть в одиночестве перед камином и мучиться угрызениями совести из-за того, что так грубо обошелся с ней сегодня. Ведь ему наверняка стыдно за свое поведение. Но разве мог он иначе повести себя перед всеми этими стражниками, перед тем наглым ухмыляющимся лейтенантиком?

Алиция вскочила. Действовать, срочно действовать!

– Глора!

– Да, госпожа.

– Оставь немедленно дрянного мальчишку и поди сюда, будешь меня раздевать. А ты, Лисс, выметайся.

– Да мне еще рано на дежурство, – возразил паж, усаживаясь в освободившееся кресло и ерзая по жесткому сиденью тощим задом, чтобы устроиться поудобнее.

– Ах ты, мерзкий пацан! – немедленно завелась Алиция. – И как только ухитрился отец народить такую бестолочь?! Я кому сказала: пошел вон из моей комнаты!

– Не пойду. Вдруг ты из окна кинешься? – Наглец ухмылялся, улыбка расползлась у него до красных еще ушей.

Алиция тут же растаяла от открытого проявления братской любви.

– Ладно, Лисс, тогда смотри на двор, не возвращается ли лорд Канерва.

Мальчишка закинул ноги в обтягивающих бедра и икры штанах на подлокотники.

– Я лучше буду советовать тебе, как выгоднее раздеться. Хотя все твои старания окажутся бесполезны, предупреждаю. Он бессилен.

– Ах ты, маленькая дрянь! – тут же вспыхнула Алиция, которая как раз мечтательно разглядывала себя в большом бронзовом зеркале. – Паршивец!

– О-о, вроде скачут, – словно прислушиваясь, проговорил Лисс.

– А я еще не одета! То есть не раздета! – засуетилась девушка. – Глора, не копайся, курица!

– Не, не едут, – подбежав к окну, утешил паж. – Давай помогу.

Алиция стояла посреди комнаты, Лисс уже содрал с нее рукава и помогал Глоре распустить шнуровку, прижимаясь к служанке бедром. Глора краснела и хихикала.

– Что вы возитесь, поторопитесь! – Алиция от нетерпения чуть не подпрыгивала. – Глора, кафтан синий, быстро! Иди со мной!

Накинув кафтан на расшнурованное платье, Алиция выскочила в коридор. За ней спешили Глора и Лисс.

– Если что – не переживай, сестренка, – напутствовал ее паж. – По женской части ты хороша, задница – как у взрослой, хотя тебе и пятнадцати нет. И грудь в лиф еле влезает. Так что если лорд не западет на твои прелести – не в них дело.

– Мне уже исполнилось пятнадцать! – Алиция обернулась, занося руку но мальчишка успел увернуться от очередной затрещины и проскочил под мышкой у сестры.

– Я предупредил! – крикнул он и, махнув шапочкой, убежал.

В это время придворные обычно уединялись с дамами или устраивали поздний ужин, так что Алиции по дороге никто, как она и рассчитывала, не встретился, кроме двух таких же, как она, дам в распущенных платьях без рукавов.

Сдерживая дыхание, девушка толкнула дверь. В этой башне было тихо, по-видимому, в ней жили немногие. И в коридорах мало факелов, и ковров нигде нет, и совсем холодно, и...

Женщины, оглядываясь, вошли в полутемную комнату.

– Сними с меня платье и ступай. – Алиция скинула кафтан.

Глора споро помогла госпоже вылезти из одежды, распустила ей волосы, подхватила свечу и выскользнула вон. Алиция осталась в чужой комнате, где она никогда не была, в тонкой сорочке и совершенно одна.

Девушка постояла, привыкая к темноте. В щель между приоткрытыми ставнями падал свет – наискосок к стене, желтоватый, похожий на свежеоструганную широкую доску. В дорожке последнего дневного света поблескивали пылинки, а кругом все скрывала мгла. Алиция медленным шагом пошла вдоль стен, вглядываясь в темноту. Скоро она стала различать предметы, серые, в густых тенях. Над небольшим сундуком на ковре висели, тускло отсвечивая, обнаженные клинки. Рядом, у окна, стоял стол, поверх которого были разложены латные рукавицы, поножи, почему-то один сапог, два забрала, но ни одного шлема, ремни, пряжки, шнурки, ножи для мяса, шило...

Над камином маячили две медвежьи шкуры и несколько пар оленьих рогов. На каминной полке кабанья морда щерилась желтыми зубами, глаза у нее поблескивали. Пятачок был похож на лицо молодого гнома. Алиция отшатнулась. Что за погань! Рядом лежало простенькое деревянное распятие.

За складками полога скрывалась постель. Алиция осторожно раздвинула тяжелую ткань, глубоко вдохнула. Да, здесь пахло мужчиной. Наклонившись, она провела рукой по постели. Под пологом было совершенно темно. На ощупь – потертая шкура. Удобно ли будет на ней?

Еще один сундук, рядом тяжелое кресло. Девушка присела. Здесь было прохладно и сыро. Поджав под себя озябшие ноги, Алиция обхватила плечи руками и задумалась. Даже если Канерва утратил мужскую силу и потерял интерес к женщинам, как утверждает гадкий Лисс, она вернет ему все. И любовь, и страсть. Как бы только расположиться выгоднее, чтобы он сразу захотел ее? Здесь, на кресле, или, может, сразу на кровати? Раскинуться, как будто она ждала и заснула, край сорочки приподнять, чтобы была видна ножка до щиколотки... или даже до колена... или чуть выше... Ах, в комнате так холодно, она замерзнет! Но можно обмотаться шкурой и тогда уже выставить ножку. А еще спустить сорочку с одного плеча. Точно, так и надо сделать.