Лавров нашел у себя в кармане всего шестьсот долларов и вопросительно посмотрел на Валери. Но проблему в момент неожиданно для всех решил сам Алекс. Несколько повеселев от того, что, несмотря на самые мрачные ожидания, у него и в самом деле появился шанс покинуть Сомали, Вольфдорф достал из сумки бумажник и через Андрея спросил у Рамина, не откажется ли тот от евро. Прикинув в уме, «аэроизвозчик» сказал, что в евро сумма не будет превышать восьмисот.

Распрощавшись с Алексом, Лавров и Валери отошли к «Москвичу». Рамин, который за пару минут до этого успел принять из рук какого-то молчаливого, неприметного человека, неожиданно появившегося из чащобы, опечатанный клеенчатый мешочек с пригоршней каких-то камешков, запустил двигатель, и авиэтка, пробежавшись по «аэродрому», стремительно взмыла над верхушками пальм. Перед взлетом Рамин предупредил Андрея, что из-за скорого наступления темноты сегодня Алекса в госпиталь он доставить не успеет. Им придется заночевать в небольшом эфиопском городке, невдалеке от границы с Сомали, где он постарается найти для раненого хоть какого-то врача.

…Встретившись утром в гостиничном кафе, Лавров и Валери согласовали свои планы на этот день. Минувшим вечером де Кассе успел договориться с приемной Омара Зидлана об аудиенции. Рандеву с чиновником намечалось ровно на десять утра. Кроме того, Валери пытался связаться с Таи Дель-Изо, но из этого ничего не вышло. К телефону она не подошла, а сотрудники редакции радио с ее слов сообщили, что она больше не желает встречаться ни с Валери, ни с его, в некоторых отношениях, чрезвычайно опасным спутником.

— …Вот видишь, Андрэ, что ты наделал… — неохотно поддевая вилкой нечто, напоминающее кавказский люля-кебаб, укоризненно заметил де Кассе. — Мы и желаемой информации не получили, и разрушены наши отношения с Таи. Даже не знаю, как теперь и быть.

— Валери, да ты, я смотрю, и в самом деле не на шутку увлекся этой сомалийской дивой, — Лавров, удивленно хмыкнув, не спеша разрезал большой «бифштекс», приготовленный, судя по жесткости, из шкуры носорога. — Скажи, а если бы она ответила тебе взаимностью, ты бы на ней женился?

— Да! — немного подумав, кивнул де Кассе. — Я знал много женщин, но только эта пробудила во мне что-то такое, чего со мной раньше никогда не было. Я от нее не жду даже секса. Мне достаточно всего лишь быть рядом с ней, видеть ее, слышать ее голос…

— Поня-а-а-а-тно… — многозначительно протянул Лавров. — Налицо все признаки юношеской влюбленности. Это, милейший, расплата за слишком раннее познание тобой взрослых сторон жизни. Ты ведь наверняка донжуанить начал чуть ли не с младших классов? То-то же. И вот только теперь ты переживаешь то, что другие уже пережили в четырнадцать-пятнадцать лет — возвышенное обожание, жажду платонического общения… Ты стихи писать еще не начал?

— Гм-гм… пытаюсь… — сконфуженно признался Валери, но тут же спохватился: — Слушай! Кто из нас француз, а кто русский?! Такое ощущение, что это не ты, а я воспитан на Тургеневе и Достоевском. Андрэ, ты — законченный циник. Я жду от него совета, как мне быть, а он устроил анатомирование моих переживаний.

— Совет? Пожалуйста. Таи наверняка бывает не только на своем радио. Она ведь еще и певица? Значит, выступает на каких-то вечерах. Попробуй достать билет, и у тебя появится шанс все возродить из пепла. Хотя, мне так кажется, она избегает не столько тебя, сколько меня. Кстати, просьба: если будешь добывать билеты, то возьми и на мою долю. Хорошо? — вставая из-за стола, обезоруживающе улыбнулся Андрей.

…Визит к Омару Зидлана одновременно оказался отчасти и результативным, отчасти и пустой тратой времени. Чиновник, ведающий социальным обеспечением и помощью беженцам, судя по внешнему виду, на свое личное обеспечение наверняка пожаловаться не мог. Едва умещаясь за столом, господин Зидлана выглядел чрезвычайно гипертрофированным, закопченным колобком. Визит европейских журналистов он воспринял как возможность лишний раз поведать миру о достижениях на своем служебном поприще. Но каково же было его разочарование, когда оказалось, что визитеров интересует вовсе не этот вопрос. Гости, совершенно непонятно для чего, начали дотошно выпытывать обстоятельства его последней встречи с похищенными ооновцами.

Омар вначале попытался уйти от прямых ответов на поставленные вопросы. Затем он попробовал «взять на пушку» настырных гостей суровостью взора и резкостью реплик. Однако все это оказалось бессмысленно, поскольку гости были не робкого десятка, да и наглости у них двоих с лихвой могло бы хватить на дюжину сомалийских журналистов. Ну а попытка припугнуть охраной и вовсе обернулась конфузом. Один из визитеров — француз, с язвительной улыбочкой вполголоса назвал некое имя, отчего у господина Омара на какой-то момент даже перехватило дыхание, а его глаза начали медленно перемещаться на лоб.

— Господа… — простирая руки к гостям, чиновник заговорил с мольбой в голосе. — Я действительно говорил господину Долину о том, что их работой недовольны некие люди. Но сам узнал об этом чисто случайно, по сути, подслушав чужой разговор на одном из раутов. К сожалению, я вообще не знаю этих людей. Могу лишь сказать, что у человека, говорившего об ооновцах, рассеченная шрамом правая бровь.

Выйдя на улицу, Лавров удивленно поинтересовался у де Кассе:

— Слушай, а чье имя ты назвал Омару и почему он так испугался? Сразу хвост поджал, а потом и вилять им начал…

— Видишь ли, Андрэ, тот человек состоит с Омаром в не совсем естественных отношениях, что в исламской стране чревато весьма серьезными последствиями, — брезгливо поморщился Валери. — Потому-то он и присмирел, когда понял, что стоит мне огласить факт его особой ориентации — карьере Омара тут же придет конец…

Договорившись ближе к вечеру встретиться в гостиничном кафе, приятели отправились каждый в свою сторону. Де Кассе пошел собирать информацию о светских раутах и ленчах, о званых вечерах и иных тусовках местного бомонда, где могла бы появиться Таи Дель-Изо, а Андрей решил еще раз зайти в редакцию «Джанджеро», чтобы расспросить замредактора Мухаммеда об Омаре Зидлана.

Как Андрей уже успел убедиться, обычные сомалийцы, в целом, люди были гостеприимные. Когда он снова вошел в редакцию, его там встретили уже как старого знакомого. Сидя с Мухаммедом за кофейным столиком и неспешно отпивая из чашек горячий напиток, они вели по-восточному неспешный разговор. Найдя удобный повод, Лавров, как бы мимоходом, упомянул о ведомстве, занимающемся вопросами беженцев.

Услышав об Омаре Зидлана, Мухаммед лишь иронично усмехнулся. Не вдаваясь в подробности, он охарактеризовал господина чиновника как изворотливого, скользкого типа, беспринципного и способного на весьма неблаговидные поступки. В частности, отметил Мухаммед, по некоторым сведениям Омар поддерживал довольно тесные контакты как с некоторыми из сепаратистов, так и с откровенными уголовниками, помогая им в «отмывании» криминальных капиталов и содействуя их переводу в зарубежные банки.

Слушая своего собеседника, Андрей мысленно сделал вывод, что Зидлана, рассказывая им с Валери о неком типе с рассеченной бровью, возможно, соврал. «Ну, ладно, голубок ты наш раскормленный! — мелькнула в голове сердитая мысль. — Надо будет найти твоего любовника, выбить из него соответствующую информацию, а потом тебя еще раз как следует попрессовать. Посмотрим, как ты в другой раз запоешь!..»