Я достал из кармана зажигалку, щелкнул, и обсерваторию залил оранжевый свет. Я обвел взглядом пространство вокруг и наконец нашел задвижку, тянувшуюся вдоль стены, дернул за нее со всей силы, и она поддалась. Обсерваторию залил свет.

– Если у вас там и впрямь машина времени, может, и мне местечко найдется?

Мы увидели в дверном проеме худощавые ноги в шлепанцах. Анна посмотрела на меня.

– Это мой брат, – пояснил я.

Тем временем Сэл уже пролез внутрь, а Анна прижалась ко мне, чтобы освободить ему место.

– Ты, наверное, Сэл, – сказала она, протягивая руку. – А я Анна.

На лице Сэла появилась широченная улыбка.

– О, я прекрасно знаю, кто ты.

Анна покосилась на меня, а я – на брата. «Только попробуй», – пронеслось у меня в голове.

– Послушай-ка, Анна, – сказал Сэл, устроившись у стены на подушке. – Мне один приятель только что подогнал первосортную травку, и я с удовольствием тебя бы ею угостил.

Мы последовали его примеру и сели рядом, точно две недостающие вершины треугольника. Анна вытянула ноги и положила ступни мне на колени. Я закурил.

– Нет, спасибо, но ты кури, не стесняйся.

– Многое теряешь, – заметил Сэл. – Товар качественный. Чистейший.

– Анна не курит, – пояснил я, затянувшись.

– Так это разные вещи, – возразил Сэл, доставая упаковку папиросной бумаги «Ризла» и пакетик с зеленоватой травой. – Эта гадость, – он кивнул на сигарету в моей руке, – тебя угробит. Как, впрочем, и пиво, если пить его каждый вечер.

– Сэл у нас ходячий парадокс, – пояснил я Анне. – Ярый антитабачник, к переработанным продуктам в жизни не прикоснется, дважды в неделю играет в футбол, но при этом хватается за любой наркотик, что только под руку попадется, и в упор не видит тут никакого противоречия.

– Но до героина-то дело не доходило? – уточнила Анна.

Сэл лизнул бумагу и покачал головой:

– Иглы – это не мое, смелости не хватает.

– А каково это? – спросила Анна. – Что человек чувствует, когда покурит?

Сэл поднес зажигалку к косяку и затянулся как следует. Кончик самокрутки ярко запульсировал.

– Мир сразу становится прекрасным.

Он выдохнул облачко дыма, и мы проводили его взглядом, пока оно поднималось в небо.

– Дай попробовать, – попросила Анна и протянула руку.

Я вскинул брови, а Сэл отдал Анне косяк, и она поднесла его к губам. Потом закашлялась, рассмеялась и отдала его обратно.

– Ну и дела, – прокомментировал я.

Она улыбнулась мне:

– Ну что, старичок, ты в шоке?

– Рядом с тобой никогда не знаешь, с какой Анной придется иметь дело сегодня.

– Я и сама никогда не знаю, какой Анной мне предстоит быть.

Она сделала Сэлу знак снова дать ей самокрутку и затянулась опять, на этот раз глубже. Видимо, товар и впрямь был отменный, потому что подействовал моментально. Анна сбросила сандалии и игриво толкнула меня большими пальцами.

– Не знаю, как ты к нам добралась, но за руль тебе сегодня уже нельзя, – сообщил Сэл.

Но Анна только пожала плечами и зажмурилась:

– Тогда мне придется остаться у вас на ночь.

Сэл подмигнул мне:

– Да на здоровье!

Вдалеке послышался протяжный глухой раскат грома, и мы переглянулись, а потом посмотрели на небо, простершееся над нами на месте поднятой крыши. Ярко-голубое, но этот звук ни с чем не перепутаешь.

– И впрямь обещали дождь, – заметил Сэл.

Мы прислушались, и спустя несколько секунд звук повторился.

– Гроза еще в нескольких милях отсюда, – заметил брат.

А Анна произнесла, не сводя глаз с неба:

– Услышишь гром и вспомнишь обо мне,

Подумаешь: она грозы желала…

– Это ты сама сейчас сочинила? – поинтересовался Сэл, отняв от губ косяк.

– Боже, нет, конечно, – ответила она. – Это стихи Анны Ахматовой, русской поэтессы. Мне они всегда очень нравились.

Сэл снова выдохнул в небо струйку дыма.

– А я все больше по математической части, – сказал он.

Анна состроила гримаску:

– Слова куда гибче! Можно любую точку зрения отстоять, если подыщешь веские аргументы. А цифры все сплошь точные и безжизненные! На них под разными углами и не взглянешь!

– В этом-то и кроется их красота, – пояснил я. – Они неизменны.

– Стало быть, у вас все-таки есть кое-что общее, – заметила Анна, устроившись поудобнее – и поближе ко мне. – В жизни не встречала таких непохожих братьев. Вы правда родственники, а?

– Ну что за вопросы! – возмутился я.

Анна взяла меня за руку и положила ее себе на плечи.

– Ты бы видел вас обоих со стороны. Даже имена у вас совсем разные, как день и ночь!

– Меня называл папа, – рассказал я, стараясь не обращать внимания на оглушительный стук в груди. – Он хотел дать нам типично британские имена, но мама настояла на том, чтобы Сэла назвали именно так. Решила отдать дань итальянскому наследию папы. Кажется, сперва они сошлись на каком-то другом имени, но потом мама одна пошла за документами и поменяла имя на Сальваторе. Смелый поступок, сказать по правде.

– Думаю, он и не заметил, – сказал Сэл.

– Какое красивое имя, – проговорила Анна. – Сальваторе. Спаситель.

– Да уж, иронично, – отозвался Сэл и, потушив косяк, спрятал его в пакетик. – Ну ладно. Я бы еще с вами посидел, но не хочу мешать.

Анна сунула ладонь мне в карман, и волоски у меня на руках вздыбились.

– Анна, очень рад знакомству, – сказал Сэл, и они стукнулись кулаками на прощание.

– Мне уже нравится Сальваторе, – призналась Анна, когда он ушел.

– Да, он очаровашка.

– Зачем ему все это? – спросила она, поглаживая меня по внутренней стороне руки. – Наркотики и прочее.

– Он уже много лет так живет, – сказал я, забарабанив по ноге, чтобы хоть как-то отвлечься от вспыхнувшего внутри пламени. – Думаю, изначально он просто хотел забыться, не оставаться наедине со своими мыслями. Бывают такие люди, знаешь. Им важно во что бы то ни стало заглушить шум в голове. А теперь это уже вошло в привычку.

– Может, и мне ее перенять?

– Только попробуй!

Анна повернулась, в мгновение ока оказалась на мне и сдернула майку через голову. Я стянул резинку с ее волос, и они упали ей на плечи и защекотали мне щеки, когда она склонилась ниже, нежно обхватила мое лицо ладонями и надавила на меня всем телом. Я скользнул рукой вверх по ее обнаженному бедру и начал ласкать ее сквозь ткань шорт. Анну била дрожь.

– Ты и не представляешь, как сильно я тебя хочу, – сказала она мне на ухо. Но прозвучало это так, будто она нарочно заставила себя это сказать, и я схватил ее за запястья и ответил:

– Не надо.

– Я уже вся мокрая, – прошептала