Начальник промразведки – опытный в прошлом министерский работник Леонид Натанович Печеник, тоже выдвинутый в число авторского коллектива, пытался и не раз уговорить Филиппова ради успешного прохождения работы ввести в авторский коллектив одного партийного функционера от Мурманского обкома партии и одного заместителя министра или начальника Управления от Минрыбхоза. Но для этого надо было исключить из списка двух специалистов от «Севрыбы», так как по положению авторский коллектив не должен быть более двенадцати человек. Более того, самыми молодыми соавторами работы – мною, Трояновским Ф. М. и Лукой Г. И. – было дано согласие на исключение нас из списка, ради включения других и прохождения самой работы. Однако Филиппов был тверд: «Никого не будет в числе соавторов из тех, кто не причастен к открытию и освоению новых районов и объектов лова». В таком виде работа и попала в комиссию по Госпремиям.

Весьма характерен для своего времени был авторский коллектив по своему национальному, партийному и профессиональному составу. Русских – 6, украинцев – 4, евреев – 1, белорусов – 1; членов КПСС – 9, беспартийных – 3; морских биологов (ихтиологов), практиков, ученых – 6, инженеров промрыболовства и практиков – 3, инженеров и техников судовождения (капитанов) – 3; более половины авторского коллектива были в возрасте до 38 лет. Буквально все авторы работы постоянно находились на переднем крае научных и практических дел широкомасштабного открытия и освоения новых районов лова и на этой основе расширяющегося рыболовства Севера. Словом, многонациональный состав, широкий охват по профессиям, преобладание молодости, все участвовали в конкретных делах по открытию и освоению новых районов и объектов лова. Был и экономический эффект, исчисляемый сотнями миллионов рублей. Завалить такую работу, казалось, почти невозможно. И, тем не менее, она не прошла.

Опытные члены авторского коллектива А. И. Филиппов и Л. Н. Печеник считали основной причиной отклонения работы именно отсутствие прямой поддержки партийных органов Минрыбхоза. К этому следует добавить, что и сам Филиппов был не в лучших отношениях с секретарями Мурманского обкома партии.

Кстати, к новым объектам и районам вовлечения в промысел были макрурус Северо-Западной Атлантики, хребтов Рейкьянес и Серединно-Атлантического; мойва Ньюфаундленда и Баренцева моря; черный палтус Исландии и Северо-Западной Атлантики; длинная камбала Северо-Западной Атлантики; атлантическая сайра (макрелещука) Северной Атлантики и сайка Баренцева моря. По оценкам 1974 года освоение этих объектов и районов лова давали возможность ежегодно добывать не менее 1,3–1,5 млн. тонн сырья.

«Отклонили-утопили»

Интересуюсь у Евгения Львовича истинными причинами отклонения работы комиссией по госпремиям. С приятным чувством узнаю, что на первом этапе все члены комиссии ее приняли благожелательно, и не было особого давления со стороны партийных органов и Минрыбхоза, хотя отдельные звонки со Старой площади и Рождественского бульвара с просьбой заволынить работу были. Правда, все же возник один процедурный вопрос – в какой секции ее рассматривать: по научным открытиям или промышленным достижениям? Это заняло изрядное время. Когда определили, что она должна идти по научной тематике с практическим уклоном, то был привлечен в качестве эксперта работы крупнейший ученый головного отраслевого института ВНИРО профессор П. А. Моисеев. Вот он-то, пояснил Евгений Львович, и был основным «отклонителем», а точнее «утопителем» работы.

Профессор не возражал против достоинства и практической ценности материала. Вместе с тем настойчиво подчеркивал, что он касается только объектов и районов Северной Атлантики, и в работе не представлены аналогичные отечественные открытия в других районах Мирового океана. Комиссия с его доводами согласилась и работу отставили в сторону. Говоря все это, Евгений Львович как-то виновато и искренне закончил: «Если бы я знал вас раньше, и все, что вы мне поведали о сложности поисково-исследовательских работ в океане, то обязательно добивался бы присуждения премии».

Услышав все это, я был поражен подобным подходом профессора П. А. Моисеева, тем более, что я его хорошо знал. О последнем, естественно, не сказал в самолетной встрече с Евгением Львовичем. На этой доброй ноте мы и расстались с ним в Цюрихе, хотя моя связь с ним в последующем не была потеряна.

В одну из наших встреч в Москве он мне подарил замечательное свое исследование, изложенное в книге «Кибернетика, логика, искусство», где показал, как великие умы, творящие чудеса в искусстве и делающие великие открытия в науке, пользуются двумя инструментами – интуицией и логикой. Безусловно, для первых большей составляющей является интуиция, а для вторых – логика и математические вычисления. Вместе с тем, только человек, обладающий интуицией и логикой, а также природным умом и талантом, способен на великие открытия. Все это в полной мере относится к такой деятельности, как поиск и открытие новых районов и объектов лова.

Долг платежом красен

В завершение поведаю читателям, что у меня все же состоялся откровенный разговор с профессором Моисеевым о его подходе к оценке нашей работы. Произошел он в ходе очередной служебной загранкомандировки – в далекой Новой Зеландии, куда мы с ним отправились с заданием подготовить проект межправительственного соглашения в области рыболовства. Профессор был намного старше меня и относился ко мне по-отечески, называя мягко – Вяче. Я отвечал взаимностью – мэтр, профессор.

В принципиальном плане Петр Алексеевич одобрял нашу работу и считал ее достойной Госпремии. Вместе с тем, он вежливо напомнил мне, что в свое время, несколько раньше, сам выдвигал одну из своих работ на Госпремию. Настойчиво просил начальника Главка «Севрыба» А. И. Филиппова поддержать ее и дать положительный отзыв. Ответа от последнего он не получил. Так что все по логике – долг платежом красен. И, тем не менее, мы с профессором сохранили замечательные человеческие и творческие отношения и дружно работали над некоторыми научными и практическими проблемами рыболовства.

Февраль 2006

В России должна быть выработана национальная рыболовная политика

В последнее время проблемы рыбной отрасли вызывают постоянный интерес, как со стороны средств массовой информации, так и в правительственных кругах. Периодически сообщается об ошеломляющих суммах в валюте, которые якобы уплывают стараниями наших пахарей моря за рубеж. Цифры называют такие, что и Остапу Бендеру не снились: 500 млн. в год, 2 млрд, 4 млрд. и даже 10 млрд. долл. – почти полбюджета страны! Но вот беда – что-то никто до этих желанных миллиардов не доберется и никак их в страну не вернет. Не назван ни один капитан-рыбак – миллиардер; ни один из отечественных рыбопромышленников не вошел ни в какой-либо известный список богачей. Более того: отрасль все хиреет и хиреет. Если в 1990 году Россия добывала 7,5 млн. тонн рыбы, то в 1998-м – 4,5 млн. тонн, а в нынешнем году ожидается не более 4 млн. тонн. Аналогичное положение с производством пищевой рыбной продукции, консервов, кормовой рыбной муки. Одновременно с этим возрос экспорт, который доходил в отдельные годы до 1,5 млн. тонн. Увеличился и импорт – до 500–700 тыс. тонн. Потребление же рыбы населением России резко упало: с 20 кг в 1990 году до 9 кг в 1998-м. Рентабельность отечественной товарной продукции, по данным Счетной палаты Федерального собрания, составляла в 1990–1991 годах 19–37 %, а начиная с 1996 года она уже была минусовая (~ 2,2 %) и в 1998 г. достигла 7,1 %. К тому же кредиторская задолженность предприятий всех форм собственности намного превышает дебиторскую. Если исходить из этих показателей, отрасль – банкрот. Но как же могут у банкрота уходить за границу миллиарды долларов? Что вообще происходит в рыбном хозяйстве страны на самом деле?