столик, два стула, на стене висел ковёр, на полу – разноцветные половики, а напротив постели возвышался широкий дубовый шкаф.

Единственным недостатком, который заметил Дион, являлась странная молчаливость хозяйки дома. Первое время она без умолку тараторила, показывая дом, но теперь затихла и уже как пять минут безмолвно стояла подле Диона, наблюдая за тем, как он осваивается. Казалось, она хотела о чём-то спросить, но не смела по какой-то причине.

– Что-нибудь ещё? – вдруг промолвила она, как бы отмерев.

– Нет, – ответил юноша. – Мне всего хватает. Комната хорошая… На самом деле, это лучшее место для сна за последние несколько дней.

– А пища? Я сейчас же приготовлю!

Юноша кивнул.

– Да, пожалуйста.

– Я могу заняться вашими когтями… Ведь вы все их носите, верно? – не унималась хозяйка, не желая уходить просто так.

– Нет, не все. Но у меня есть…

– Отлично! – воскликнула она, будто узнав о богатом наследстве. – Я могу начистить их и наточить, если вы не против.

– Пожалуй, можно, – неуверенно протянул Дион, но его собеседница уже копошилась в сумке. Юноша улыбнулся и не стал сопротивляться. Взглянув на хозяйку, он неожиданно ощутил чувство жалости, будто увидел больного или умирающего человека. Это заставило Диона на мгновение задуматься. В чьём доме он оказался? Безопасно ли это? Ведь он видит эту женщину впервые. Отчего-то юноше показалось, что она точно должна что-то скрывать.

– Делайте, что вам угодно, – сказал он. – Я хочу отдохнуть. В последнее время мне пришлось много ходить.

– Да, конечно. Я могу закрыть ставни, если вам мешает солнце, – предложила его собеседница (своего имени она не называла, и Дион не решался спросить).

– Спасибо большое, не стоит. Мне очень жаль, что я доставляю вам неудобства, но поверьте, это ненадолго, – ответил юноша, после чего сел на кровати. Наконец, выудив когти, женщина осмотрела их, кивнула и направилась к выходу.

– Не волнуйтесь, неудобств и без вас хватает: на мне держится немалое хозяйство, к тому же… Если что, я буду на кухне, – женщина вдруг осеклась и мигом скрылась в соседней комнате. Юноша остался один. Некоторое время он размышлял над её словами, над собственным положением, но вскоре понял, что мысли его начинают мешаться. Тотчас он лёг в постель, накрылся с головой одеялом и заснул.

Ото сна он очнулся через полчаса – больше не спалось. Встав и выйдя на кухню, парень застал хозяйку, занимающуюся приготовлением еды. Увидев Диона, женщина улыбнулась.

– Скоро будет готово. Подождите немного.

Фаратри кивнул.

– Я буду на улице.

– Идите, – одобрила хозяйка. – Свежий воздух, в тени прохлада, воробьи – прелесть!

Юноша скрылся на веранде. Секундой позже очутившись на крыльце, он сделал глубокий вздох, впервые за неделю улыбнулся и по ступеням спустился к земле. Сначала, он прохаживался по двору, наблюдая за кошкой, которая вскоре убежала, за воробьями, юрко влетающими и вылетающими из скворечника, за курами, клювы и шеи которых часто мелькали за плетёным загоном. Потом, утомившись, он сел на завалинку, закрыл глаза и, ощущая дуновения ветра, углубился в свои мысли. Ему было хорошо физически, ничего не причиняло неудобств – ни уже затянувшаяся рана на спине, ни жара, компенсируемая ветром, ни надоедливые мухи, которые исчезали здесь так же быстро, как и появлялись. Усталость тоже отступила.

«Вот он первый остров умиротворённости, на моём пути. Чудесно! Я не удивлён, что нашёл его среди людей, ведь как и раньше, верю, что это прекрасные создания. Пусть и здесь есть сорняки вражды, но с ними, по крайней мере, пытаются бороться. В Дэме всё иначе», – вдруг пронеслось в сознании Диона. Юноша поморщился, огляделся, будто боясь, что его мысли могут быть кем-то подслушаны, и снова погрузился в размышления.

«Фаратри уже не одно десятилетие находятся под властью тщеславия, хотя сами себе в этом признаться не могут. Они считают себя достойными жить в роскоши, в то время как люди на земле едва выживают. Но в чём причина? Лишь в том, что фаратри сильнее. Если бы большей физической силой на заре образования наших цивилизаций обладали люди, то именно они стали бы нашими хозяевами, а не иначе. Не знаю, были бы они справедливее, чем мы, но в это хочется верить. О, если бы сейчас эта мысль пришла в голову каждому из моих родичей, это было бы великолепно. Людской вопрос враз был бы решён!» – последняя мысль показалась юноше особенно приятной. Улыбнувшись, он вздохнул, поднял голову, будто желая разглядеть горизонт, скрытый забором и ветвями липы, и снова закрыл глаза. В таком состоянии он просидел около минуты, после чего его лик снова омрачился.

– Но за чем же дело встало? – вдруг прошептал юнош. – Ведь можно было додуматься до этого раньше? Ведь можно…

Дион встал с завалинки, повернулся, и его глаза вспыхнули лихорадочной мыслью. Казалось, ещё немного и Дион разрешит все мировые проблемы, лишь дай ему дополнительный импульс. Но его не последовало. Вдруг побледнев, парень потерял воодушевление и снова сел.

– Нет. Нельзя, – сказал он. – На любое моё слово у них найдётся тысяча отговорок – политика, экономика и уйма причин, концепций и умозаключений. Нет, действовать можно лишь с позиции силы, жаль, что теперь я её лишён. Нокт и Асити наверняка всё доложат Фреому, и я потеряю возможность что-то изменить. Чтож, значит, так тому и быть.

Юноша снова попытался расслабиться, но нить рассуждений, перекинутая от людского вопроса к его собственному положению, заставила Диона вернуться к раздумьям.

«Значит, трона мне не видать? Чтож, потеря не смертельная. Важно другое… Я лишился корней. Теперь у меня нет ни брата, ни дяди, ни друзей, ни знакомых. Я изгой, преданный позору и порицанию. Так обо мне вскоре будут думать все, если, конечно, у Нокта не проснётся совесть. Асити оболгала меня, а Нокт, хотя и не знал всей правды, решил не возражать», – теперь вместо воодушевления Дион почувствовал ненависть. Страшная злоба заскреблась в его душе, так что парень едва сдержался, чтобы не вскочить и закричать. Сжав кулаки и стиснув челюсти, он осторожно встал, будто боясь на кого-то наступить, и прошёл к крыльцу. Сев на вторую ступень, юноша взялся за голову и только сейчас ощутил пульсирующую боль в виске.

– Счастливы лишь жестокосердные… Раз так, то…

Юноша не успел договорить: ворота со скрипом отворились. Во двор вошла маленькая девочка лет десяти с чёрными косичками. Одета малышка была в жёлтое платьице с белыми полосами на рукавах и юбке. На шее её была повязана голубая ленточка.

– Здравствуйте, – тихо сказала она, заметив незнакомца. Юноша встал с крыльца.

– Здравствуй, – ответил он.