— Нет! — воскликнул Дик. — Отец болен, но он в своем уме. Он просто хочет, чтобы наши отношения вошли в цивилизованные рамки.

— Зачем? — Сдвинув брови, Иветт уставилась на него.

Казалось, Дик и сам затрудняется ответить на этот вопрос.

— А ты как думаешь? Отец болен, смертельно болен. Люди, находящиеся на грани жизни и смерти, подвержены странным идеям. Мне кажется, он хочет… хочет…

— Успокоить свою совесть? — прямо глядя ему в глаза, подсказала Иветт.

Лицо Дика побагровело от ярости.

— Тебе бы хотелось так думать, не правда ли?! Мне следовало знать, что не стоит рассчитывать на твое сочувствие.

Иветт неторопливо допила вино, поставила стакан на столик и, посчитав, что выдержала достаточную паузу, спокойно сказала:

— Возможно. Но не лучше ли сначала поискать сочувствие в себе самом?

— Это ты о чем?

— По-моему, ты прекрасно все понял. Тебе известно, почему твой отец захотел видеть меня?

Дик иронично улыбнулся.

— Я только что сказал тебе.

— Ты ошибаешься, — возразила Иветт и возбужденно продолжила: — Твоему отцу всегда только и надо было, чтобы мы ненавидели друг друга! Он и твоя мать сделали все, что могли, для этого. Сам подумай, с чего он теперь будет по-другому ко мне относиться? Я по-прежнему чужая в этом доме! Особа, которая посмела спутать планы твоего папочки касательно тебя!

— Это уже история, Иветт. Но, если ты хочешь, давай разберемся! Разве ты сделала хоть какое-то усилие, чтобы прижиться здесь? Я не помню ничего, кроме твоих стонов по поводу этого дома, этих мест. Тебе не нравилось абсолютно все: как мы живем, как относимся к наемным рабочим… Да ты чуть ли не с первого дня возненавидела нашу жизнь и нашу землю! — Он покачал головой. — Твои капризы и претензии стали причиной несчастья. Виновата ты, и никто другой!

— Я?! О господи… — Иветт в отчаянии сцепила руки. — Ты преуспел, Дик. Я почти готова поверить твоему отцу.

— Прекрати!

— Ну уж нет! Почему я должна молчать?! — Иветт еле сдерживала гнев. — Скажи, когда до вас дойдет, что на дворе двадцатый век?

В этот кульминационный момент появилась служанка и доложила, что ужин готов.

— Спасибо, Рут. Мы сейчас, — пробормотал Дик и подтолкнул Иветт к дверям.

Ужин был сервирован в столовой, на длинном массивном столе стояли только два прибора. Дик занял место, на котором обычно сидел его отец, Иветт — по правую руку от него. Это было ближе, чем ей бы хотелось, но, по крайней мере, не напротив друг друга.

Она решила сконцентрироваться на еде. После бурного объяснения ей требовалось время, чтобы продумать свои дальнейшие действия. Беда заключалась в том, что она толком не знала, что собирается делать. Мысли путались, перед глазами все плыло. Казалось, жара высосала из нее последние силы, лишая возможности трезво оценить ситуацию.

Иветт исподтишка поглядывала на Дика. Он невозмутимо поглощал рыбный суп, затем перепелку, фаршированную кукурузой, и выглядел вполне довольным собой.

Господи, почему я прямо не сказала мистеру Доулу, чтобы он сам разбирался, что если он позвал меня сделать за него черную работу, то я немедленно уезжаю? Я ничего не должна мистеру Доулу, у меня нет никаких моральных обязательств перед ним.

— Ты иногда видишь Анну? — вдруг спросила Иветт.

Она прекрасно сознавала, что этот вопрос только усилит раздражение Дика, но решила, что ей нечего терять. К тому же ее бесило его спокойствие.

Однако ей не удалось вывести Дика из себя. Он отложил вилку и потянулся за бокалом вина.

— Зачем? Мне и других забот хватает.

— А я хотела бы знать, все ли у нее в порядке.

— Успокойся, у нее все нормально.

— А Юл?

— Я уже говорил тебе, Юл по-прежнему работает на конюшне.

— Но как он может? — Иветт не скрывала удивления.

— А почему бы и нет? Должен же он на что-то жить. Зарабатывает он здесь прилично и может содержать не только себя, но и свою мать.

— Деньги, заработанные честным трудом? — съехидничала Иветт, и щека Дика дернулась от нервного тика.

— Позволь напомнить тебе, что Юл работал в Олтамахо задолго до того, как ты узнала о существовании его брата. Он предан своей работе, любит лошадей, и они отвечают ему тем же.

— Но почему именно здесь? Есть и другие места…

— Но не для таких, как Юл! — раздраженно бросил Дик. — Ради бога, Ив, чего ты добиваешься?! Если, как ты говоришь, это грязные деньги, то подумай, как бы Юл смог жить? В любом случае, Анна не возражала против его работы здесь. Ты удовлетворена?

— Почему ты не хочешь… — Иветт запнулась и, сделав прерывистый вдох, продолжила: — Не хочешь, чтобы я увиделась с ней?

Дик на мгновение прикрыл глаза.

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Я тебя спрашиваю.

Дик колебался, потом сказал:

— Она не хочет видеть тебя.

— Я… я… — Иветт почти задыхалась, — я не верю тебе!

— И тем не менее это правда.

— Не понимаю…

— А ты постарайся. Встреча с тобой может только разбередить ей рану.

— Вот как? Анна… ненавидит меня?

— Нет! — Дик терял терпение. — Анна не способна испытывать подобное чувство к кому бы то ни было.

— Даже к твоему отцу?

— Даже к нему, — спокойно подтвердил Дик. — Ты ведь знаешь Анну. Она и месть — понятия несовместимые. А теперь, может быть, хватит? Прекрати видеть в каждом человеке врага. Почему бы тебе немножко не расслабиться, пока ты здесь?

— С тобой? — отважилась спросить она и заметила, как напрягся Дик.

— Если тебе это нужно…

— Благодарю. Вы очень любезны, сэр.

Сердце Иветт, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Несколько дней провести с ним! Может быть, это именно то, чего я хотела?

Дик порывисто поставил на стол бокал с вином и вытер салфеткой рот.

— Хорошо. Завтра мы поедем в Сент-Саймонс-Бич. — Он задумался на секунду. — Там есть кое-что, наверняка интересное для тебя.

— Что именно? — Глаза Иветт были полны любопытства.

— Увидишь. — Он усмехнулся и поднялся из-за стола. — А теперь, если позволишь, мне нужно еще поработать.

Иветт вопросительно приподняла брови: за окном уже царствовала чернильная темнота ночи.

— Что за работа?

— Документы, счета и прочие бумажные дела. Кто-то должен управлять Олтамахо, поскольку отец уже не в состоянии делать это. Увидимся утром!

Он уже был около дверей, когда Иветт остановил а его невинным вопросом: