Он не ответил, затянулся сигаретой и уставился на нее сквозь дым. Она вспыхнула, потом протянула хлопушку мне, и мы вместе дернули за шнурок. Бумага разорвалась бесшумно, и из хлопушки выпал и покатился по ковру маленький цилиндрик. Я наклонился и поднял его. Это оказался аккуратно завернутый в бумагу металлический амулет в форме черепа, прикрепленный к кольцу для ключей; такие продают в сувенирных магазинах. Развернув бумажку, которой он был обернут, я увидел написанный заглавными печатными буквами стишок. Глория воскликнула:

— Прочитайте его, голубчик!

Бросив взгляд на бесстрастное лицо дяди, я прочитал:

Наступила тишина. Потом Генри спокойно произнес:

— Кто-то из соседей, Виктор, тебя не любит. Но насчет колоколов он ошибается. В военное время рождественский колокольный звон запрещен. Адские колокола — другое дело. Они, разумеется, не подчиняются законам военного времени.

— Это же явная угроза: кто-то собирается тебя убить! — воскликнула Глория. — Эта женщина ведь была среди ряженых, правда? Та, чьего ребенка ты насмерть сбил машиной в прошлый сочельник. Деревенская учительница. Сондерс ее фамилия. Миссис Сондерс, она ведь была здесь!

В наступившей тишине голос дяди прозвучал как удар хлыста:

— Свидетель видел темный «Даймлер», но он был не мой. Мой в прошлый сочельник вообще не выезжал из гаража. Пул подтвердил это.

— Я знаю, дорогой. Я ничего такого не думала…

— Ты вообще редко это делаешь.

— Лучшее место для этой штуки — кухонный очаг.

— Я бы не стал уничтожать ее, — заявил Генри. — Во всяком случае, пока. Вреда от нее никакого, но если последует что-нибудь подобное и тебя станут донимать, то неплохо будет показать ее в полиции.

— Я положу это в письменный стол в кабинете, — бесстрастно проговорила мисс Мейкпис.

Она взяла подвеску для брелока и унесла ее из холла. Мы проводили ее взглядами, а Глория сказала:

— Но ты будешь запирать дверь, дорогой. Думаю, тебе следует запирать дверь спальни.

— В собственном доме я ни от кого не скрываюсь, — спокойно промолвил Виктор. — Если у меня есть враг, я встречу его лицом к лицу. А теперь, пожалуй, пора обедать.

Атмосфера за столом была натянутой. Полупьяная громкая болтовня Глории лишь подчеркивала общую подавленность. Именно тогда, за обедом, она поведала мне еще об одном обычае дяди:

— Сразу после часу ночи, дав нам время заснуть или во всяком случае улечься в постель, он надевает костюм Санта-Клауса и разносит гостям подарки. Утром каждый находит подвешенный над кроватью чулок с презентами. Посмотрите, что я получила в прошлом году! — торжественно воскликнула Глория, протягивая мне руку через стол. В блеске свечей заиграл брильянтовый браслет, и одновременно, словно выстрел, раздался треск ореха, который дядя раздавил в руке.

— Если будешь хорошо себя вести, в этом году получишь, может, что-нибудь еще.

И слова, и интонация прозвучали оскорбительно.

Остаток вечера вспоминается мне как серия ярко-освещенных миниатюр. Танцы после обеда; Турвиллы вальсируют, степенно, круг за кругом; Глория экзальтированно льнет к Генри; мисс Мейкпис, сидя у камина, презрительно наблюдает за ними. А как пробуждают теперь воспоминания тогдашние мелодии! «Полька пивной бочки», «Дип перпл», «Беги, кролик, беги», «Джиперс Криперс» и «Тигриный рэгтайм». Потом игра в охоту на кролика — по словам Генри, это была еще одна рождественская традиция Виктора, игра, в которой должны были принимать участие все, кто находился в доме. Меня выбрали кроликом. К моей руке привязали воздушный шарик и дали пять минут на то, чтобы я спрятался. Задача состояла в том, чтобы, когда меня найдут, успеть добежать до входной двери прежде, чем проколят мой шарик. Для меня это было единственное веселое развлечение за весь вечер. Помню, как хихикала служанка, как Глория гонялась за мной вокруг кухонного стола, делая напрасные попытки достать меня свернутым в трубочку журналом. Помню свой последний сумасшедший бросок к двери и Генри, выскочившего из кабинета и проткнувшего шарик одним взмахом ветки остролиста. Помню затухающее в камине пламя, отражавшееся в хрустальных графинах с напитками, которые Пул внес на подносе. Турвиллы отправились спать первыми — хотели послушать радиопередачу в своей комнате, — а вскоре их примеру последовали Глория и мисс Мейкпис. Я пожелал всем спокойной ночи без пятнадцати двенадцать, оставив дядю и Генри около подноса с напитками.

У дверей спальни меня поджидала мисс Мейкпис. Она попросила, чтобы я поменялся комнатами с Генри. Того поселили в красной комнате с кроватью под балдахином и с задергивающимся пологом, но она боялась, что после июньской катастрофы, когда во время полета в Южную Америку ему лишь за несколько секунд до крушения удалось покинуть пылающую кабину самолета, он может испытывать клаустрофобию. Мисс Мейкпис помогла мне перенести свои немногочисленные пожитки в другую комнату, в конце коридора, и пожелала доброй ночи. Меня ничуть не опечалило то, что теперь я оказался дальше от дядиной комнаты.

Сочельник завершался. Раздеваясь и направляясь в ванную за углом коридора, я размышлял о минувшем дне. Все получилось не так уж плохо. Генри выглядел отчужденным, но дружелюбным. Мисс Мейкпис меня пугала, однако ко мне у нее претензий не возникло. Я еще испытывал страх перед Виктором, но миссис Турвилл была по-матерински заботлива. Глуховатая и обносившаяся, она тем не менее сохраняла свое скромное достоинство. Справа от камина в нише стояла резная фигура Непорочной Девы. Перед началом игры в охоту на кролика кто-то привязал воздушный шарик ей на шею. Миссис Турвилл тихо попросила Пула снять его, и тот повиновался незамедлительно. Позднее она объяснила мне, что статуэтка называлась «Благословение Турвиллов» и в течение трех столетий защищала наследников рода от любого зла. Сообщила, что ее сын служит в гвардейском полку, и, спросив о моей семье, заметила, как я, наверное, рад, что мои родители в Сингапуре, где война не сможет их достать. Не сможет их достать! Ирония и сейчас отдается во мне острой болью.

Полог кровати и обивка канапе были из одинаковой пурпурной ткани, думаю, из дамаска. Из-за какого-то дефекта в полозьях полог не отдергивался до конца примерно на фут и отчасти заслонял прикроватную тумбочку. Лежа на высоком и на удивление жестком матрасе, я испытывал ощущение, будто вокруг меня полыхает огонь, и вполне разделял опасения мисс Мейкпис, что Генри здесь было бы неуютно. Тогда, будучи еще ребенком, я не понимал, что она влюблена в Генри, и не отдавал себе отчета в том очевидном для остальных факте, что Глория являлась любовницей дяди.

Заснул я почти сразу, но внутренние часы, регулирующие наши пробуждения, заставили меня вскоре очнуться. Я зажег ночник и посмотрел на часы. Без одной минуты час ночи. Санта-Клаус должен был уже отправиться в путь. Потушив свет, я стал ждать, переживая едва ли не такое же волнение, какое испытывал маленьким мальчиком в эту самую волшебную ночь года. Он появился неожиданно, бесшумно ступая по ковру. Из-за тяжелого полога я ничего не слышал, даже его дыхания. Я укрылся почти с головой, притворился спящим и наблюдал за происходящим одним прищуренным глазом. В свете фонаря, который он нес в руке, я на мгновение увидел его отороченный мехом полушубок и мягкий колпак, низко опущенный на лицо. Рука в белой перчатке сунула сверток в чулок. А потом он исчез так же тихо, как вошел.