Тем не менее женщина была вполне реальной.

«Пожалуй, она еще очень молода», — подумал Андре. Присмотревшись получше, он пришел к выводу, что в жизни не встречал такой красавицы. Дело было не только в совершенстве линий ее нежного лица, весь облик незнакомки нес на себе отпечаток особой одухотворенности, что придавало ей особую прелесть.

Вне всякого сомнения, это была женщина высокого происхождения. Подобная тонкая красота — точеный прямой нос, чистый выпуклый лоб, огромные, в половину лица глаза не допускали других предположений.

Дойдя в своих рассуждениях до этой мысли, Андре рассмеялся вслух.

Ну какие аристократы могут остаться здесь, на Гаити, не первый год опустошаемом варварами? Если уж на то пошло, горстка европейцев осталась только на севере, где теперь их теснили войска императора, да в Порт-о-Пренсе. Причем в столице жили отнюдь не аристократы, а оружейники, которых чернокожим приходилось терпеть ради их мастерства.

Тем временем птиц собиралось все больше. К птичкам с желтыми хохолками подлетали попугаи, которые, пользуясь преимуществом в размере, расталкивали мелюзгу, выхватывали добычу на лету и тут же вспархивали на ветку, чтобы проглотить лакомство.

Женщина звучно рассмеялась и воскликнула:

— Ну какие же вы грубые и жадные! Лучше уж я насыплю вам зерна на землю, чтобы вы не пугали малышей!

С этими словами она легко встала и бросила пригоршню зерен в траву, куда ринулись не только попугаи, но и более мелкие птички, нимало не пугавшиеся своих крупных соперников.

Женщина говорила на чистейшем французском языке без примеси креольского акцента.

Набрав по горсти зерна в обе ладони, она с удовольствием наблюдала за птицами.

Андре почувствовал острое желание познакомиться с этой удивительной женщиной, и он осторожно вышел из кустов.

Как он ни старался ступать потише, чтобы не напугать красивую незнакомку, птицы сразу же почувствовали его приближение и с шумом вспорхнули.

Женщина машинально повернулась, провожая взглядом улетающих и гичек, и… заметила Андре. Секунду ее лицо выражало изумление, а потом исказилось от ужаса.

Она стремительно вскочила и бросилась прочь.

— Куда вы, мадемуазель? — воскликнул Андре. — Прошу вас, останьтесь! Я не сделаю вам ничего плохого…

Но монахиня скрылась в чаще леса. Андре в растерянности стоял у поваленного дерева, глядя в ту сторону, где в последний раз мелькнули между ветвей ее белые одежды.

— Черт! Я же не хотел ее испугать, — расстроенно пробормотал он.

Но, несмотря на досаду, он отлично понимал, что, как бы ему ни хотелось поговорить с монахиней, на другую реакцию с ее стороны он рассчитывать не мог. Ведь она видела в нем, неизвестно как оказавшемся здесь мужчине, не европейца, а мулата, встреча с которым не сулила ничего хорошего.

Здесь, в глухом уединенном месте, на этом острове, где во время революции судьбы белых женщин сложились так трагично, она, конечно, испугалась подобной встречи, точнее, пришла от нее в неописуемый ужас.

Вспоминая, как прекрасна была незнакомка, когда она любовно и восторженно смотрела на птиц, Андре пообещал себе разыскать ее во что бы то ни стало.

Вдруг его осенила другая мысль. Если он видел монахиню, возможно, она здесь не одна. А если в этих местах много монахинь, то должен быть и монастырь.

Именно он и нужен Андре. Ведь дядя ясно дал понять, что сокровища спрятаны под защитой бога.

Отправляться на поиски монахини прямо сейчас было бы неразумно. Если дело касалось клада, каждый шаг следовало тщательно обдумать. К тому же Андре понимал, что должен предупредить о своих намерениях Томаса.

Итак, он вернулся домой. Спустя полчаса возвратился и Томас.

Чернокожий слуга навьючил на коня множество покупок, самой неожиданной из которых была живность: четыре курицы и петух.

Андре встретил Томаса улыбкой.

— Ты, должно быть, рассчитываешь кормить меня яичницей?

— Не яичницей. Мясом, — как всегда, отрывисто и кратко ответил Томас.

Ему удалось купить на удивление дешево не только провизию, но и веревки, молоток, гвозди, столовые приборы, чашки, кофейник и большой нож.

Как было известно Андре, такими ножами на Гаити рубили сахарный тростник. Однако при случае его можно было использовать в качестве оружия, страшного оружия.

Томас весь светился от удовольствия.

Заметив, как он радуется этим приобретениям, Андре похвалил слугу за практичность и прибавил:

— Если придется прожить здесь подольше, этими вещами нам не обойтись. Тебе придется еще раз ехать за покупками.

Томас расплылся в улыбке.

— Начинать с малого, — заявил он.

На этом тема хозяйства закончилась, и Андре задал вопрос, который целиком завладел его мыслями после странной встречи в лесу.

— Не знаешь, здесь есть поблизости какой-нибудь монастырь?

Томас молчал. Полагая, что слуга его не понял, Андре спросил иначе:

— Монахиня. В лесу я видел монахиню. Откуда? Знаешь?

— Приходить из церкви, — сообщил Томас. При этом он махнул рукой в ту сторону, куда убежала монахиня, и пояснил:

— Церковь — там.

— Тогда надо пойти и взглянуть на нее. Приведи-ка мне, пожалуйста, лошадь.

По поведению Томаса Андре догадался, что у темнокожего слуги есть возражения, которые тот не высказывает, понимая, что хозяин все равно поступит по-своему.

Слуга молча отправился за лошадью и подвел к хозяину, не проронив ни слова.

Андре не стал долго готовиться к поездке. Он лишь опустил закатанные рукава рубашки и надел шляпу. Стояла такая жара, что о куртке и думать не хотелось.

Молодой француз легко вскочил в седло и, выехав на заросшую сорняками дорожку, направился в ту сторону, куда указал ему Томас.

Доехав до горы, он свернул на маленькую тропинку, на какую обратил внимание еще по пути в имение.

Ехать приходилось медленно, по обе стороны тропинки росли высокие кусты, ветви которых хлестали Андре по лицу, так что ему даже приходилось придерживать рукой шляпу. То и дело тропинку преграждали стволы поваленных деревьев, некоторые, очевидно, вывернуло из земли ветром, другие попадали от старости.

Не прошло и получаса, как Андре увидел строение, которое могло быть только церковью.

Оно стояло на пригорке в окружении деревьев. Рядом с храмом находилась горстка полуразрушенных глиняных хижин, давно растерявших соломенные крыши.

Церковь, которая, как заметил Андре, была гораздо старше дядиного дома, была построена из светло-серого камня. Однако она так густо заросла лианами, что казалась скорее зеленой.