– Им потребуется выстроить судебное дело. Ей все равно придется свидетельствовать. Как я понимаю, те два грамма поступили от того человека. Тогда ей придется рассказать об этом.

– Нет, не придется. Тот, с кем вы только что говорили, сообщил вам, что и без того имеется ордер на его арест. Вы можете повязать его за старые грехи.

Она некоторое время переваривала мои слова, двигая челюстью взад и вперед, словно пробуя сделку на вкус и решая, стоит ли есть дальше. Я знал, что ее смущало. Сделка была выгодной, но дело тянуло на федеральную юрисдикцию. Никакой личной прокурорской славы для Лесли Фэр – если только она не лелеет мечту однажды перескочить в федеральную прокуратуру.

– Федералы будут благодарны вам за это, – сказал я, стараясь надавить на ее совесть. – Он очень плохой парень. Вероятно, скоро расплатится в своем мотеле – и поминай как звали. А шанс схватить его будет упущен.

Она посмотрела на меня, точно на какое-то вредное насекомое.

– Не отрабатывайте на мне ваши штучки, Холлер.

– Извините.

Она опять погрузилась в раздумья. Я закинул удочку еще раз.

– Коль скоро вам известно его местонахождение, вы всегда можете попытаться организовать подставную покупку.

– Помолчите, сделайте одолжение. Вы мешаете думать.

Я поднял руки в знак капитуляции и умолк.

– Ладно, – сказала она наконец. – Дайте мне посоветоваться с боссом. Оставьте ваш номер, я перезвоню позже. Но сразу вам заявляю: если мы решим воспользоваться этой возможностью, ей придется пройти программу, предусматривающую строгую изоляцию. Например, в окружном медицинском центре при Университете Южной Калифорнии. Мы не намерены оставлять ее на свободе.

Я подумал и согласился. Окружной медицинский центр при Университете Южной Калифорнии представлял собой больницу с тюремным крылом, в котором заключенные – пострадавшие в авариях, больные, наркоманы – проходили лечение. Там Глория Дейтон могла бы избавиться от зависимости и по завершении курса освободиться, и ей не будет предъявлено никаких обвинений и не придется отбывать дополнительный срок в тюрьме.

– Меня это вполне устраивает, – сказал я и посмотрел на часы. Время поджимало.

– Наше предложение в силе до завтрашней явки в суд первой инстанции. После этого я звоню в Управление по борьбе с наркотиками и узнаю, не захотят ли они сотрудничать напрямую. Тогда дело уплывет из ваших рук.

Она посмотрела на меня с негодованием. Она знала: если я заключу сделку с федералами, те ее оттеснят. При столкновении интересов федералы всегда брали верх над штатом. Я встал и положил перед ней на стол свою визитную карточку.

– Только попробуйте меня обойти, Холлер, – предостерегающе сказала она. – Если вздумаете со мной юлить, я отыграюсь на вашей клиентке.

Я ничего не ответил и молча поставил на место позаимствованный стул. Тогда она смягчила тон:

– В любом случае я уверена, мы сумеем уладить дело так, чтобы все остались довольны.

Дойдя до двери кабинета, я обернулся:

– Все, кроме Гектора Мойи.

Контора адвокатов Доббса и Дельгадо располагалась на двадцать девятом этаже одной из башен-близнецов, создававших на фоне неба характерный силуэт Сенчури-Сити. Я пришел вовремя, но все остальные уже собрались в конференц-зале – огромной комнате с длинным полированным деревянным столом и одной стеклянной стеной, откуда, как на экране, открывался великолепный вид: западная часть города, далее хребет Санта-Моника и Тихий океан с далекими островами. День был ясный, и на самом краю горизонта Каталина с Анакапой[19]виднелись вполне отчетливо. Чтобы заходящее солнце не слепило глаза, стекло закрыли пленкой, смягчающей яркое сияние, и создавалось впечатление, что комната одета в солнцезащитные очки.

В темных очках пребывал и мой клиент. Льюис Руле сидел во главе стола, и его глаза скрывали «рэй-бэнз» в черной оправе. Из серого тюремного комбинезона он переоделся в темно-коричневый костюм поверх светлой шелковой тенниски. Сейчас я видел уверенного в себе, хладнокровного молодого руководителя риелторской фирмы, а не испуганного мальчика из «загона» в зале суда.

Слева от Руле сидел Сесил Доббс, а рядом с Доббсом – аккуратно причесанная, в драгоценностях женщина: как я понял, доводившаяся Руле матерью. Я также понял, что Доббс не сообщил ей о моем отношении к ее присутствию на совещании.

Стул справа от Руле пустовал в ожидании меня. Дальше сидел мой детектив Анхель Левин, а перед ним на столе лежала закрытая папка-досье.

Доббс представил мне Мэри Алису Виндзор. Она пожала мне руку, и хватка у нее оказалась крепкой. Я занял свое место, и Доббс пояснил, что мать будет оплачивать защиту своего сына и согласна с условиями, которые я выдвинул ранее. С этими словами он подвинул мне через стол конверт. Заглянув внутрь, я увидел чек на шестьдесят тысяч долларов, в котором значилось мое имя. Столько я и просил, но в качестве первоначального платежа я ожидал только половину. Бывали у меня дела, на которых я зарабатывал в итоге и побольше, но единовременно я никогда не получал такой суммы.

Чек был выписан со счета Мэри Алисы Виндзор. Банк солидный, надежный, как золото, – Первый национальный банк Беверли-Хиллз. Я закрыл конверт и подтолкнул его через стол обратно.

– Мне нужно, чтобы оплата исходила от Льюиса, – пояснил я, глядя на миссис Виндзор. – Мне не важно – пусть даже вы дадите ему деньги, а он потом передаст их мне. Но я хочу, чтобы чек, который я получу, выписал Льюис. Я работаю на него, и это должно быть ясно определено с самого начала.

Я знал, что такая позиция отличается от моей обычной практики, и примером тому служило хотя бы нынешнее утро – когда я принимал платеж от третьей стороны. Но в данном случае это было принципиально. Один взгляд через стол на Мэри Апису Виндзор и Си-Си Доббса – и я понял, что нужно дать им четко понять с самого начала: делом должен заправлять именно я, и именно мне суждено выиграть его или проиграть.

Я никак не ожидал такой реакции, но лицо Мэри Виндзор напряглось и задеревенело. Почему-то в этот миг – своим плоским и квадратным лицом – она напомнила мне старые напольные часы моего отца.

– Мама, – спокойно произнес Руле, одним словом предотвращая назревшую бурю. – Все в порядке. Я выпишу ему чек. Я смогу его обеспечить, пока ты не дашь мне денег.

Она перевела взгляд с меня на сына, а затем – обратно на меня.

– Хорошо, – сказала она.

– Миссис Виндзор, – обратился я к ней. – Ваша материнская поддержка очень важна. И я имею в виду не только финансовую сторону. Если мы не преуспеем в снятии обвинений и дойдет до судебного процесса, очень важно, чтобы вы продемонстрировали вашу поддержку публично.

– Не говорите глупостей, – сказала она. – Я пойду со своим сыном в огонь и в воду. Эти смехотворные обвинения должны быть сняты, а та женщина… она не получит от нас ни пенни!