К моменту окончания Мариной школы, уже не только одноклассники знали, что она «дает», но и молодые офицеры гарнизона. К тому времени она уже стала практически совершеннолетней, и за общение с ней статья не светила – в лучшем случае аморалка. Мама смогла ее устроить на работу дозиметристкой, ибо с абсолютно троечным аттестатом перспектив куда-то поступить у Марины не было. Окончание школы позволило начать жизнь «по-взрослому» – не таиться. Это было чревато «депортацией» из гарнизона за аморалку, но Марина этого, увы, не понимала. Поняла только тогда, когда очередной ее визитер, будучи весьма в подпитии, забыл у нее дома портфель с какими-то бумагами. Бумаги, судя по надписям, были донельзя военные и важные, поэтому Марина по простоте душевной решила вернуть их владельцу, адреса которого и места службы она не знала. За помощью в розыске адресата, она обратилась к соседу по подъезду, которому от вида бумаг стало очень плохо. Но в итоге он сумел взять себя в руки и отвел ее «куда надо».

«Там где надо» ее поблагодарили за бдительность и попутно «поставили раком» в моральном смысле этого слова, объяснив, что ее беспорядочная половая жизнь несовместима с курсом партии и моральным обликом строителя коммунизма. И что если так дальше будет продолжаться, то… Но есть один вариант искупить свою вину, и если она с ним согласится, то депортация из гарнизона ей не грозит… Марина была девушкой глупой и примитивной, но не клинической дурой – «вражьи голоса» она не слушала, и даже не знала об их существовании, да и за свою Родину была готова умереть, ибо ее покойный дедушка воевал за Родину и даже несколько раз был ранен. А тут – и умирать не надо – просто помогать ловить шпионов. «Стукачка»? А вот это, смотря с какой стороны посмотреть. С точки зрения лица, на которое она строчит донос – она «стукачка», с точки зрения общества в котором она живет – она защитник безопасности этого общества.

А строчила она много. Конечно же, 90% ее доносов уходили в итоге в мусорную корзину (ибо особисты тоже люди, и прекрасно понимают, что одно сказанное кем-то «неправильное» слово – еще не повод для беспокойства), но оставшиеся 10% нашли практическое применение. Кое-кого не назначили на должность, кое-кому задержали звание, кое-кем занялась прокуратура и ОБХСС. Ну и «ставить раком» ее стали уже в физическом понимании этого термина – негоже агентессе засвечиваться регулярными походами «туда куда надо». Гораздо правильнее производить съем информации во время визитов в гости. С учетом же того, что внешностью Марину Бог не обидел…, то, как говориться, сам Бог велел зайти не только чай попить….тем более, что особисты живые люди, и ничто человеческое им не чуждо, а она – уже «своя».

Для работы осведомителем требовалось хорошая память и умение все это грамотно и быстро излагать на бумаге. Тренировки памяти и литературных талантов автоматически повлияли на интеллект нештатной сотрудницы – появился интерес к чтению литературы, определенные УЖЕ СЕРЬЕЗНЫЕ увлечения. Так же пришлось отказаться и от неумеренного употребления спиртного, ибо трезвый человек запоминает больше пьяного. В результате из Марины, которая «дает», как-то сама собой внезапно получилась Марина Сергеевна – холеная утонченная стерва, к которой «на кривой козе не подъедешь». Пошли ухаживания, подарки, дорогие подарки, очень дорогие подарки. Конечно же, все это произошло не сразу и сопровождалось определенными скандалами, разговорами и жалобами «куда надо» на чрезмерную ее любвеобильность и аморальность.

Но…Марина Сергеевна уже не была дурой, и умела вовремя остановиться. Тем более, что ее интересы уже давно переросли стандартный набор интересов «стандартной гарнизонной …ляди». При желании она давно могла разрушить «до основания» чей-то брак, но…Какой в этом смысл? Жена «охмуренного» нажалуется в парторганизацию – того пропесочат, или выпрут куда-нибудь, в какую-нибудь тьмутаракань. Зачем? Пользы – никакой. Гораздо проще поддерживать определенные отношения в течение длительного времени. Хотя бывали случаи, когда нужно было именно со скандалом…Например, когда ясно, что человек неблагонадежен, или расхищает соцсобственность, но улик маловато. Или когда «свои» «проспали». Служил себе человек, служил, а тут – «бац» – и выясняется очень странная национальность его жены. И вроде служит он хорошо, и достоин продвижения выше, но…наличие у его жены родственников в «Земле Обетованной» делает невозможным ознакомление данного офицера с документами определенной категории. Конечно же, и здесь были исключения. Но… Троих она развела. Разведенных офицеров в итоге перевели на Камчатку с повышением в должности, а их жены с детьми уехали на большую землю, а кое-кто и за границу к родне.

Совпадение визитов Василия Милкова и Святослава, Марину огорчило. Первый зашел по делу и имел доступ к телу, а второй – тот был больше для души – ничего крамольного за ним не водилось – ушлый и настырный старлей склеил ее на службе, и потихонечку влюблялся, хотя виду пока не подавал. Но…если бы Святослав пришел первым, то Василий бы даже и не заглянул, ибо увидел бы пресловутые «девяносто девять утюгов» на подоконнике, и понял, что агентесса занята. Впрочем, и Василий был не плох как мужчина, и не только в постели – вел он себя гораздо порядочнее некоторых из ее подопечных. Одного такого она сейчас и «сливала». И информация была такая, что Милков все мрачнел и мрачнел, и у Марины закралось подозрение, что сегодняшнюю ночь она проведет ОДНА. Для нее это было в некотором роде дикостью. Но…

Начальнику военторговских складов на «Седьмом небе» не повезло. Он и раньше приворовывал и приторговывал, но сейчас…Сука фашистская! Хрен с ними с этими синяками, которые он на ней оставил, когда ввалился к ней пьяный, и, по сути, банальным образом изнасиловал, но вот то, что говорил его пьяный язык… «Теперь все мне в ножки будут кланяться! Теперь все от меня зависит! Захочу – завезу детское питание – захочу – скажу, что закончилось. Хочешь мяса и масла? Нет в магазине? Приди ко мне, в ножки поклонись, хорошенько попроси – все будет! У командующего Флотилии ничего нет, а у меня – есть! …» Ну и дальше – этот гад, уже схему «черного рынка» придумал, и спекулятивные цены… А взгляд у Василия… Какой-то жуткий… Похоже, что трындец этому военторговскому змеенышу – как говориться – «по законам военного времени…»

Так и не распакованную болгарскую курицу Марина после ухода Милкова, зашвырнула обратно в морозилку. Салаты… Придется доедать завтра. К пирожным гость тоже не притронулся – выпил залпом чашку заваренного кофе, поцеловал в щечку и умчался с ее доносом к начальству. Придется спать одной… Хотя… Можно подождать еще пару часиков – может кто-то и заглянет – на кораблях потихонечку разрешили сход на берег, и далеко не у всех есть семьи – кто-то наверняка заглянет.

Марина вытерла с кухонного стола крошки, стряхнула их в раковину, и, подхватив начатую пачку «Мальборо» и хрустальную пепельницу ушла в комнату. Там ее ждало мягкое кресло и толстенная книжка про жизнь художника Ренуара, отпечатанная на глянцевой бумаге. Свободное время нужно использовать с пользой!

Сергей Юльевич Витте нервничал. Очень сильно. Даже любимая супруга не могла его успокоить. Обожаемая Матильда крутилась возле дорогого Серёженьки, словно Луна вокруг Земли, поминутно предлагая ему то чай, то стопочку коньяку. Но бывший глава Совета Министров отмахивался от жены, как от мухи: