– Иногда я слишком много думаю о том дне, когда все случилось. Наверное, не стоит так делать.

– Хочешь поговорить об этом?

– Не особенно. И не хочу ничего рассказывать для твоего проекта.

Я улыбнулся:

– Я не поэтому спросил.

– Возможно, но пришел ты именно поэтому.

Наступило короткое молчание, и в голове промелькнула мысль, не пора ли уходить, но меня уже мало волновало, что она видит насквозь все мои уловки. Тот факт, что кому-то вообще было до меня дело, странно успокаивал.

– Может, не только тебе требуется иногда поговорить. – Я развел руками. – И я не собираюсь ничего записывать без твоего разрешения.

– Наверное, для тебя это неплохая терапия, – задумчиво произнесла она, положив ногу на ногу и подперев голову рукой. – Почему ты остался? Все остальные участники конференции уехали в аэропорт. Почему ты не уехал?

– Знаешь, не помню. В том дне у меня много пробелов. А ты почему осталась?

Ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами для ответа. Казалось, это воспоминание причиняло ей боль.

Наконец она произнесла:

– Я собиралась уехать. Я уже почти дошла до машины, а потом… передумала. Знаешь, однажды я читала новость про авиакатастрофу. При посадке разбился самолет… Одна из выживших – девушка – побежала по взлетно-посадочной полосе, и ее насмерть сбила «скорая». Не знаю, почему тогда вспомнилась эта история, но я вдруг поняла, что сбежать – не выход, человек в здравом уме реагирует по-другому. Мы все могли бы умереть по дороге в аэропорт всего лишь потому, что на него сбросили очередную бомбу. Но вряд ли станут бомбить отель, поэтому… – Она пожала плечами.

– Разумно, – сказал я.

– Неужели?

– Во всяком случае, в твоих действиях больше смысла, чем в действиях твоего сбежавшего парня. – Я решил рискнуть и немного расспросить ее: – Как долго вы были вместе?

К моему удивлению, она не стала уклоняться от ответа:

– Три года исполнилось… два месяца назад, как раз тогда, когда мы приехали сюда. Решили отпраздновать годовщину… рядом красивый город, озеро, ну, сам понимаешь.

– Три года?

Она кивнула:

– И он не был моим парнем. Он был моим женихом.

Ее ответ поразил меня.

– И он уехал?

Она снова кивнула.

Я понятия не имел, что сказать, и чувствовал себя ужасно из-за того, что затронул эту тему. Совершенно бессмысленно пытаться подловить ее на ответах. Конечно же Таня не имела никакого отношения к убийству Гарриет Люффман.

– Я до последнего надеялась на его возвращение, когда он поймет, что до Страсбурга не добраться. Или почему-то еще. – Скупой жест в сторону комнаты. – Но, видимо, вернуться не пришло ему в голову.

Меня захлестнула волна ярости: захотелось снова оказаться в вестибюле и со всего размаха ударить того парня кулаком в лицо.

– Мне искренне жаль.

– Нет, это мне искренне жаль, – произнесла она, рассматривая свои ногти. – Жаль, что потратила впустую последние три года. Вместо того я могла бы спать одна, выходить, куда и когда захочу, есть больше, жить у себя дома, заниматься сексом с кем угодно.

Не знаю почему, но я сказал:

– Может, ему что-то помешало вернуться.

Она посмотрела мне прямо в глаза, будто я совершенно ничего не понял, и ответила:

– Надеюсь, ему помешала смерть.

Я пропустил один день. Ненавижу выпадать из привычного графика, поэтому позвольте объяснить этот перерыв.

Недавно я снова начал курить. Я не курил с двадцати четырех лет. Разумеется, именно Надя убедила меня бросить. Ну, как убедила? Попросила бросить курить, и я бросил. Так работали наши отношения.

За завтраком я подсел к Аррану. Именно с ним я наметил пообщаться следующим. Он говорит по-английски и всегда выглядит приветливым, несмотря на свой серьезный вид и густые брови. У него почти болезненно бледная кожа, а в темной бороде есть рыжие пряди.

Он предложил мне покурить, и сначала я вежливо отказался, но он настоял.

– Чего ты боишься? Умереть? – спросил он, раскуривая сигарету. – Я слышал, ты все записываешь, чтобы в будущем люди знали, как мы тут жили.

– А ты не боишься, что никто и не вспомнит о тебе?

– Неа. Я специально убрался подальше. Мне возвращаться некуда.

– Родители? Подружка?

– Неа, – последовал ответ таким тоном, словно у него никогда не было родителей. – Был брат, но… он мне тоже никогда не звонил.

Мы решили выйти на улицу, чтобы люди не просили сигареты, почувствовав запах дыма. Надев несколько дополнительных слоев одежды, шапки и перчатки, мы отправились посидеть на скамейке около отеля. Признаюсь, мне снова очень понравилось курить. Я уже успел привыкнуть к постоянному ощущению тревоги в моей груди. А сигарета помогла мне расслабиться.

За время, что мы просидели на улице, мы выкурили сигареты по три.

– Сколько у тебя еще? – поинтересовался я.

– Много, – ответил он. – Запасся в аэропорту по дороге сюда.

– Чем ты занимался до всего этого? – спросил я, развернувшись к нему, чтобы ему было неудобно читать, что я записываю.

– Играл на гитаре, принимал наркотики. Я был в турне. – Он избегал прямого зрительного контакта. – Ничего особенного, всего несколько заведений в разных уголках Европы. Поссорился с вокалистом, а эти долбанутые сфинктеры приняли его сторону, поэтому я украл все их наркотики и однажды ночью сбежал. А телефон выключил. Пошли они все в задницу.

Он фыркнул.

– Думаешь они выжили?

– Не знаю. По чесноку, понимаю, звучит плохо, но мне плевать. Дома я о друзьях забочусь. А на собутыльников мне плевать. Я даже по родителям не скучаю. А вот по друзьям скучаю, эти парни понимали меня.

– Говоришь, украл все их наркотики? Ты же не собирался везти их обратно в Великобританию?

Он помолчал.

– Ну… вряд ли я вообще собирался вернуться.

Я решил не спрашивать, что он этим хочет сказать. А он не стал распространяться.

Вдалеке я заметил Дилана, Сашу и Петера. Они тащили на брезенте только что убитого оленя к парковке. Я не вызвался на эту охоту не потому, что не умею стрелять, а потому, что другим явно больше нравилась охота, чем мне. Теперь, когда не стало Патрика, вероятно, мне следует больше участвовать в подобных вылазках.

– Я и не знал, что в лесу остались олени, – заметил Арран.

– Я тоже, – с грустью ответил я.

Петер приказал остальным связать копыта оленя и подвесить его на одном из фонарных столбов на парковке. Горло убитого животного было перерезано. И мы с Арраном наблюдали, как вокруг отеля тянется жуткий кровавый след.