— Вы совсем как коп, — сказал Вон, прежде чем Брасс успел ответить. — А-а, понял! Ваша фамилия Квин, и вы недавно женились на Джесси Шервуд — на этой бабенке, верно, папаша?

— Верно, сынок, но никому не позволено называть мою жену бабенкой. Понятно?

— Папаша, вы до смерти меня напугали. — Вон повернулся к нему мускулистой спиной. Инспектор рассердился по-настоящему, но Джесси предупреждающе коснулась его руки. — А вы, с щеткой под носом? Вас как зовут?

Рыжие усы доктора ощетинились также.

— Я доктор Торнтон.

— Ясно. О'кей, вы слышали, что сказал мистер Брасс. Выметайтесь отсюда.

— Я не выйду из комнаты, пока не получу ответ, — произнес инспектор. — Кто этот хулиган, мистер Брасс?

— Все в порядке, Вон, — заговорил Хендрик Брасс. — Пожалуй, им следует знать. Инспектор, мистер Вон — частный детектив, которого я нанял для поисков вашей жены и всех прочих. Он также мой поверенный и составит для меня завещание, когда я решу, кому оставить деньги.

— Поверенный! Какой колледж вы окончили, Вон? В Оссининге?

— Гарвард, Йель, школу для парикмахеров — какая разница? Хотите взглянуть на мой диплом, папаша?

— Я бы хотел видеть разрешение на оружие, которое вы носите в кобуре.

— А я-то думал, что этот костюмчик, прикупленный за три сотни баксов, скроет пушку. Пожалуй, мне лучше сменить портных. Не ломайте вашу старую седую голову, инспектор. У меня есть разрешение. И если вам интересно, лицензия на детективное агентство в Нью-Йорке.

— В наши дни в Нью-Йорке лицензии выдают кому угодно. Ладно, мистер Брасс, не могу вам помешать использовать его против нас в качестве гестапо, но хочу предупредить, чтобы он не пытался вести себя грубо — особенно с женщинами. Я знаю эту породу.

Вон пожал плечами.

— В чем дело, дедуля, разве свадебные колокола уже отзвонили? Если хотите войны, о'кей, только я сам буду выбирать поле битвы. А если мы договорились, нечего выпячивать нижнюю губу. Бывший коп для меня пустое место. — Он не дал инспектору возможности ответить. — Сколько времени может занять эта работа, мистер Брасс?

— Сколько понадобится. — Лицо старика стало хитрым. — А сколько вы можете отсутствовать в вашем офисе?

— Решать вам — ведь платите вы. И раз мне все равно придется здесь торчать, советую избавить этого человека-гору от обязанности охранять вас. Если удар по вашему черепу как-то связан с качеством его работы, вам лучше нанять другого парня.

— Это я и имел в виду, мистер Вон. Вы также будете моим телохранителем.

Хьюго вздрогнул.

— Не я? — Он выглядел испуганным.

— Вот именно, Годзилла,[23]— сказал Вон. — Ты слышал своего хозяина и повелителя?

— Не я? — повторил Хьюго, на сей раз хнычущим голосом.

— Нет! — тявкнул старик. — Займись полировкой латуни, Хьюго. И делай то, что скажет тебе мистер Вон. Ясно?

Плечи Хьюго поникли.

— Да, мистер Хендрик. — Он медленно вышел из комнаты. Джесси было до слез жалко его.

— Ладно, ребята. Пора прогуляться. — Вон указал похожим на молоток большим пальцем на дверь. — Нам с мистером Брассом нужно потолковать.

Ричард придержал дверь для Джесси и пыхтящего от гнева доктора Торнтона. Он собирался последовать за ними, когда с удивлением увидел, как Вон достал из бокового кармана брюк флягу и отвинтил крышку. Последний раз он видел человека с флягой в кармане во время сухого закона. Возможно, они вернулись в прошлое. Или Вон начитался Дэшила Хэммета[24]— если он вообще умеет читать.

Когда инспектор закрывал дверь, Вон сделал большой глоток из фляги.

— Клевое у вас местечко, мистер Брасс, — услышал он насмешливый голос частного детектива. — Но не сравнить с Акапулько.

* * *

До прибытия Вона жизнь в старом доме текла по более-менее установившемуся распорядку: завтрак между восемью и девятью; поездки в Филлипскилл или Тэрритаун за газетами, журналами, книгами (библиотека Брасса, судя по всему, перестала обновляться со времени Уильяма Дина Хауэллса[25]и Ф. Мэрион Крофорд[26]), сигаретами и туалетными принадлежностями, затем ленч в полдень, а позже — прогулки по поместью или к полузатонувшему причалу либо другие занятия: Джесси вязала для Ричарда пуловер с помощью спиц и шерсти, купленных в филлипскиллском универмаге; Алистеры играли в покер на зубочистки, или же Элизабет раскладывала пасьянс, покуда ее муж изучал приобретенный в Тэрритауне бюллетень скачек; доктор Торнтон читал последние номера «Плейбоя», игнорируя медицинские журналы, пересылаемые ему по почте из Саут-Корнуолл а; двое молодых людей читали книги в бумажных обложках, старательно избегая друг друга (Линн задирала нос, демонстрируя свое негодование Киту, который принимал это покорно, как пес, и выглядел таким жалким, что ей хотелось обнять его и заверить, что все в порядке, хотя это отнюдь не соответствовало действительности); Корнелия Оупеншо пожирала Кита алчными взглядами, хотя внешне ее поведение не выходило за рамки приличий. Что же касается старого лиса Квина, то он наблюдал за всеми, но старался держаться поближе к хозяину дома, который хотя и смешивался с гостями, но держался отчужденно, прислушиваясь к нюансам, как старый дирижер к новому оркестру, с дьявольской улыбкой на бледных губах, что никак не способствовало поддержанию душевного покоя. Но даже это стало рутиной, и вскоре большинство гостей предпочло игнорировать Хендрика Брасса, если только он не обращался к ним непосредственно. В таких случаях они отвечали ему с деланой улыбкой, словно он мог ее видеть.

Появление Вона изменило ситуацию в худшую сторону. Казалось, гости внезапно оказались заключенными в огромную сферическую ухмылку, откуда не было спасения.

Подобно инспектору, Вон, очевидно, понял, что представляют собой Алистеры — он постоянно рассказывал о ловких мошенничествах, с которыми ему приходилось сталкиваться, и, притворяясь, будто забыл какие-то детали, обращался к ним за помощью. Это выводило супругов из себя, поскольку Вон взывал к их опыту в присутствии старого Брасса, который слушал в загадочном молчании.

На доктора Торнтона он изливал застарелую вражду к медицине. Все врачи, заявлял Вон, мясники, вымогатели или шарлатаны. Доктор страдал, сохраняя достоинство. Но с каждым часом ему было все труднее держать себя в руках, особенно когда Вон при его появлении издавал негромкое утиное кряканье. Торнтон дергал себя за усы, скалил пожелтевшие от табака зубы и сжимал кулаки. Однако Вон никогда не доводил дело до вспышки. По-видимому, это служило для него забавой.