Сумма серьезная.

Предложить, что ли, Бобу несколько сотен, чтобы он успокоился, занять где-нибудь? Но если Боб пытается вернуть без малого четыре тысячи, то Ян вскоре потребует еще больше. За последние несколько месяцев я закупал почти весь свой запас у торговца из Ковент-Гарден и у голландца. Отдать оба долга разом невозможно. Как мне потом гасить ипотеку? Платить за учебу детей? За аренду помещения? Я и так уже просрочил все, что можно.

Он поднимает взгляд к потолку, будто призывая на помощь какие-то высшие силы. Но Майкл не верит в бога, и эта последняя несправедливость еще раз доказывает, что здесь он прав. Опустив, наконец, глаза, он замечает строй стеклянных ваз над кассой. Он встает с табуретки и, не удержавшись, берет в руки одну из них, самую большую. Ваза круглой формы, дорого стоит. Вдохнув пыль, он кашляет.

Затем поднимает вазу обеими руками над головой, как баскетбольный мяч, и швыряет что есть силы о серый бетонный пол.

– Мамочка, ты почему плачешь?

Люк стоит в параллелограмме света от полуоткрытой двери в гостиную.

Вот те на, думает Карен. Я уложила его в постель час назад. Наверное, он сверху все слышал. Неужели я так расшумелась?

– Просто я немного грущу, милый, – говорит она, стараясь выбирать слова так, чтобы не вызвать у него беспокойства.

– Грустишь из-за папы?

– Да. – И из-за дедушки, думает она, но не произносит вслух. – Сегодня был особенно грустный день.

Люк хмурится.

– Обнять тебя?

– Было бы здорово.

Он устраивается рядышком на диване, гладит ее по голове своими маленькими пальчиками. Вскоре однообразное движение его убаюкивает. Карен несет сынишку наверх, в детскую, задерживается у кроватки, слушает его ровное дыхание.

Я потеряла Саймона, думает она. Скоро потеряю отца. Нельзя потерять еще и Анну.

В гостиной она берет в руки мобильный.

«Мне очень жаль. Сегодня был скверный день, как ты и говорила, но все же мне не следовало срываться на тебе. Я очень виновата. Прости меня, пожалуйста. Люблю, целую. К.»

И чтобы не раздумать, не перечитывая, нажимает «Отправить».

* * *

– Как всегда? – спрашивает хозяйка.

Майкл кивает.

– Да, пожалуйста.

Линда цедит пинту «Спеклд Хэн». Бронзовый нектар медленно льется в бокал, и Майклу уже невтерпеж. Много лет назад он стал завсегдатаем этого места. Здесь всегда огромный выбор разливного пива, и хотя в «Черной лошади» сменилось уже несколько хозяев, она остается одним из немногих приличных пивных заведений в округе: низкие потолки и деревянный пол, панели из витражного стекла и мишень для дротиков, тусклое освещение – темно как в погребе, сколь бы ярко ни светило солнце на улице.

Господи, как же мне этого не хватало, думает он и через считаные секунды ставит на стойку пустой бокал.

Линда удивленно поднимает бровь.

– Похоже, не помешает еще один?

– Да.

Неподалеку он замечает своего соседа Кена. Кен давно вписался в обстановку заведения так же прочно, как доска для записей и подставки под кружки. Он на своем обычном месте, большой зад свешивается с обтянутого кожей сиденья барного стула. Дожидаясь, пока Линда нацедит второй бокал, Майкл чувствует на себе взгляд Кена.

– Тебе взять? – на автомате спрашивает он и тут же вспоминает, что едва способен оплатить пиво для себя самого.

– Спасибо, дружище. – Кен делает знак Линде налить еще пинту. – Трудный день?

Майкл кивает.

– Пожалуй.

Достав двадцатифунтовую купюру, он уже хочет было поделиться своими горестями с этими двумя, но что-то его удерживает. Худые вести не лежат на месте. Вряд ли его бизнесу пойдет на пользу, если возникшие проблемы предать огласке. Пусть Линду и Кена птицами высокого полета не назовешь – насколько ему известно, Кен подрабатывает то тут, то там, – Майклу стыдно. Стоит только признаться, насколько я близок к тому, чтобы потерять дело всей своей жизни, – и мне не удастся его сохранить, думает он. Интересно, я боюсь рассказать об этом Крисси по той же причине?.. Алкоголь наконец ударяет в голову, и Майкл с облегчением переводит разговор на менее больную тему – состоявшийся на прошлой неделе футбольный матч.

Он почти прикончил вторую пинту, а бокал Кена пуст уже несколько минут, когда к ним вновь подходит Линда.

– Налить еще, ребята?

Подтрунивание над Кеном по поводу плохой игры «Арсенала» не способно заглушить Майкловых внутренних демонов, но теперь они кричат не так громко. Хочется взять еще выпивки, чтобы окончательно их обуздать. Он ждет от Кена предложения, но, так и не дождавшись, говорит Линде «да». Как он и надеялся, Кен кивает головой, Линда открывает два крана, вручает им по бокалу. И только чуть позже, заметив, что она не уходит, Майкл догадывается: Кен ждет, что заплатит он.

Хватает же наглости!

В другое время он бы уступил и расплатился – зачем ставить Линду в неловкое положение? – однако письмо от Боба означает, что наличные в его кошельке скоро иссякнут. Майкл не двигается, Кен тоже ничего не предпринимает. Он не смотрит Майклу в глаза, просто таращится на бокалы с пивом.

Прямо сцена из «макаронного вестерна», думает Майкл. Каждый из нас ждет, кто первый протянет руку к кобуре.

Линда многозначительно стучит ногтями по барной стойке и закатывает глаза. Еще некоторое время Кен остается неподвижен, затем его правая рука начинает медленно двигаться к бедру. Однако он не просовывает ее в карман брюк, а лишь сверху ощупывает его содержимое. Затем он повторяет то же самое в левой стороны и, пожав плечами, обращается к Майклу:

– Прости, дружище, но я на мели… Ты не мог бы?..

Демоны тут как тут, возмущаются громче обычного. Лицо у Майкла вспыхивает, грудь распирает от злости. Он достает из кошелька десять фунтов – сдачу, только что полученную от Линды, – и бросает на стойку перед Кеном, со всего маху хлопнув ладонью, отчего тот вздрагивает.

– На, подавись, – говорит он. – И это тоже забери.

Майкл толкает свой бокал, пиво проливается на стойку. Он идет прочь из паба, бормоча на ходу: «Дрочила!» Дойдя до дома Кена – крошечного коттеджа с ухоженным палисадником, украшенным вычурными статуями и горшками с миниатюрными нарциссами (это Делла старается, его жена), – он едва сдерживается, чтобы не запустить кирпич в свинцовый переплет окна. С неожиданной волной удовлетворения в груди Майкл представляет, как разлетаются по ковру осколки, и на мгновение ощущает прилив сил: впервые за день появляется чувство, что он управляет ситуацией. Придя домой, Кен заподозрит Майкла, – и что, где доказательства? Господи, сделай так, чтобы кто-нибудь другой сегодня тоже испытал страдания!