то, что дело провалил – плевать. Никаких возражений, даже звука не сказали – что изволите-с. Лакейская порода. Быстро побежали делать. Вот пускай покрутится. Только поздно всё – уже не поправишь. Как это говорится, слово не воробей, вылетит – не поймаешь, – она криво усмехнулась. Потом спросила, указав на папку.

– Что у тебя, Николай Петрович? Что-то срочное?

– Да, тоже по финнам, Екатерина Алексеевна, – Симаков положил перед ней документы, – срочное сообщение от нашего полпреда Деревянского, работали на частоте, предусмотренной для экстренных случаев и во временном режиме «высокая степень опасности». Мы расшифровали. Я попросил Васильеву заняться этим вне очереди.

– Что у них стряслось? – Белозёрская склонилась над сообщением.

– Фактически Ярцев на грани провала. У него нет связи, – доложил Симаков. – Две явочные квартиры провалены, на них засады. Три связника перехвачено, информацию успели уничтожить.

– Немцы? – Белозёрская серьёзно взглянула на заместителя. – Что-то не припомню, чтобы финны так успешно работали. Да ещё с нами так расправлялись.

– Абвер, безусловно, активизировался в последнее время. Они тесно сотрудничают с финнами, дают им информацию, это правда, – согласился Симаков. – Не дремлют и эсэсовские разведчики. В последнее время Гейдрих старательно пытается обойти Канариса, перехватить инициативу. Тоже землю роют, по-нашему говоря. Но я думаю, завелся «крот», причем из тех, которых вербуют на вырост, – предположил Симаков. – Уж больно точно бьет. Безошибочно.

– «Крот» в полпредстве?

– Не исключено, – Симаков пожал плечами. – Однако Ярцев и его жена Зоя Ивановна – очень опытные работники. Знают все правила, работают только по проверенным каналам, утечка практически невозможна. Круг задействованных лиц строго ограничен, никаких случайных поручений, никаких контактов по этой теме с человеком, который не изучен вдоль и поперек. Мы хотели отзывать обоих. Но сейчас это просто опасно. Однако и оставаться – опасно вдвойне.

– Вы проверили все возможные связи Ярцева и его жены? Есть новые лица, получившие в последнее время допуск?

– Всё проверили, вчера занимался весь день, – ответил Симаков. – Вроде всё чисто.

– Москва? С кем на связи? Здесь какие контакты? – продолжала спрашивать Белозёрская.

– Ограниченные. Вы, я, Павел Анатольевич Судоплатов. Всё. На радиосвязи и дешифровке – постоянные, проверенные люди. Любая случайность исключается.

– Если «крот» и есть, то это не финский крот, а немецкий, – Белозёрская задумчиво постукивала концом карандаша по столу. – И искать его всё-таки надо в Хельсинки. Причем, чем скорее, тем лучше. Он нам может обрушить всю сеть в Северной Европе, этого допустить нельзя. Если аналитика не помогает, будем ловить на наживку, как крестьяне на огороде настоящих кротов, – она усмехнулась. – Причем это должна быть такая наживка, которую они проглотят, и не надо забывать, что наш противник, кто бы он ни был – абвер или СД – заграница, они не дурнее нас. Дайте в полпредство сообщение о прибытии агента особой важности, поеду сама….

– Екатерина Алексеевна, это очень опасно! – запротестовал Симаков.

– Опасно, – согласилась Белозёрская. – Но другого пути не вижу. Ярцев в безвыходной ситуации, без связи он совершенно бесполезен. Они практически блокировали его. Послать мелкую сошку – это только ещё одним сотрудником пожертвовать, а их у нас, дельных, и так не очень много. Да и хватит уж – трижды на одни и те же грабли наступили. Фигура должна быть крупная, не исключено – новый резидент. Тогда они активизируются, проявят себя. Кого я могу послать? После ежовской чистки сам знаешь – поле голое, кто успел сбежать на Запад и там осел, кто и вовсе с жизнью распростился. Крупных фигур не осталось. Только сама. Иного варианта нет. У меня репутация серьезная. Как только они пронюхают, что Эльза, вероятно, появится в Хельсинки, чтобы сменить Ярцева, тут все «кроты» сразу повылезают. Взять такого агента для них очень крупный успех. Ну а нам надо подготовиться. Так все проработать, Николай Петрович, чтоб не они нас, а мы их обхитрили, и Ярцева деблокировали, и «крота» на свет ясный вытащили. Так что продумай всё. Даю тебе сутки. В пятницу, – она взглянула на календарь, – я уже должна быть в Хельсинки. И подготовь докладную наркому. «Порадуем» Лаврентия Павловича. Не только же Жданову его веселить, у нас тоже для него развлечения найдутся, – добавила она мрачно. – И как оказывается, похлеще ждановских.

* * *

«Сегодня 27 ноября 1939 года в ответ на заявления советской стороны финским посланником в Москве господином Ирие-Коскиненом была вручена ответная нота правительства Финляндии. В ней указывается, что “…в связи с якобы имевшим место нарушением границы Финляндское правительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы, о которых сообщает Советское правительство, были произведены не с Финляндской стороны. Напротив, из данных расследования вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября между 15 часами 45 минутами и 16 часами 05 минутами по советскому времени с советской пограничной стороны близ упомянутого вами села Майнила. С Финляндской стороны можно было видеть даже место, где взрывались снаряды, так как селение Майнила расположено на расстоянии всего 800 м от границы, за открытым полем. На основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно заключить, что орудия, из которых были произведены эти выстрелы, находились на расстоянии около 1,5–2 км на юго-восток от места разрыва снарядов. Наблюдения, относящиеся к упомянутым выстрелам, были занесены в журнал пограничной стражи в самый момент происшествия. При таких обстоятельствах представляется возможным, что речь идёт о несчастном случае, происшедшем при проведении учебных упражнений, имевших место на советской стороне. Вследствие этого я считаю своим долгом отклонить протест, изложенный в вашем письме, и констатировать, что враждебный акт против СССР, о котором вы говорите, был совершен не с Финляндской стороны. Правительство Финляндии предлагает, чтобы пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно произвести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с “Конвенцией о пограничных комиссарах”, заключенной 24 сентября 1928 года». Нота была вручена Наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову».

* * *

– Если мои дела очень плохи, скажите мне об этом прямо, я прошу вас, – янтарные глаза княжны Шаховской смотрели прямо в лицо Маренн. – Во взгляде не было ни тени страха, только решимость. – Скажите мне. Не надо огорчать Густава, – попросила Маша, чуть смягчившись, – вы же слышали, – она указала взглядом на радиоприемник, стоявший на столе перед окном, – сообщение прочли по-фински и по-немецки. Густаву сейчас не до моих болячек. Большевики хотят любым способом заполучить себе часть царской империи, которая им не досталась. Я уверена, что они устроили сами эту провокацию в Майниле, чтобы намекнуть Густаву, мол, отдавай нам, что нам нужно, иначе мы сотрём вас в порошок, они же так мыслят, как я понимаю, – она грустно улыбнулась. – Пожалуйста, ничего не скрывайте от меня, – попросила она, понизив