— Хватит на сегодня разговоров, давай послушаем музыку, — и принялся крутить ручку настройки, пытаясь поймать какую-нибудь станцию.

Внезапно Долли захотелось, чтобы он ушел как можно быстрее. Лунный свет, ароматный воздух теплой ночи, легкая музыка — вся эта романтическая атмосфера навевала несбыточные и опасные фантазии.

Парусина прогнулась, и они оказались прижатыми друг к другу, раскачиваясь в такт льющейся из приемника тихой мелодии. Она ощущала его волнующую близость, вдыхала солоноватый запах его тела… Ничто не может сравниться с магией вот такой весенней ночи! — подумала Долли. Как хорошо и спокойно просто сидеть рядом с ним. Интересно, что он сейчас чувствует? Украдкой взглянув на Дика, Долли попыталась угадать его настроение. Но выражение глаз скрыла ночь. Затаив дыхание, она смотрела на него, стараясь запечатлеть в памяти прядь волос, упавшую на лоб, прямой нос, крепкие скулы, крупный рот, умевший быть и требовательным, и нежным… И опять ее сердце предательски забилось, гулко отдаваясь в висках.

Качели остановились. Долли почувствовала, что еще несколько секунд общения с этим мужчиной — и она просто не выдержит. Из приемника полилась нежная протяжная мелодия. Чарующий женский голос пел:

— Потанцуем? — спросил Дик и решительно взял ее за руку.

Долли с готовностью поднялась с качелей. Дик обнял ее за талию и уверенно повел в вальсе. Она слегка откинулась назад, запрокинула голову, посмотрела на него. В ее глазах была такая бесконечная нежность, что Дик едва не заплакал от счастья. Он ничем не заслужил такую женщину! Долли закрыла глаза и опустила голову ему на плечо.

— Помечтай обо мне, — пел голос.

Казалось, слова песни обращены непосредственно к ним, к ним одним… Почти незаметно в мелодии появились испанские мотивы. Музыка наполнилась страстью, зазвучал «Голубой блюз». Долли хорошо знала эту песенку и не раз напевала ее, неособенно вдумываясь в смысл. Но сейчас, когда эти слова тихонько шептал ей на ухо Дик, они вдруг наполнились содержанием, понятным только им одним. Дрожь пробежала по ее телу. Губы Дика приятно щекотали ухо… Долли просто не смогла не подставить ему губы, и он жадно стал целовать ее лицо, шею, рот. Обняв Долли обеими руками, он прижал ее к своему крепкому, горячему телу. А она приподнялась на цыпочки и обняла его за шею, прижимаясь к нему все теснее и теснее, пока сердца их не слились в одно трепещущее сердце.

Все мысли вдруг покинули ее. В мире остались лишь его сильные руки. Долли хотелось, чтобы они никогда не отпускали ее, чтобы эта ночь длилась вечно. Музыка кончилась, но они не заметили этого, продолжая раскачиваться, будто их уносили невидимые волны.

Первым очнулся Дик. Рассудок напомнил ему, что пора уходить, что в любой момент может проснуться кто-нибудь из детей, но сердце не отпускало. Разжав объятия, он перегнулся через перила и сорвал большой белый цветок.

— Моей даме с камелиями, — нежно произнес он, воткнув цветок в волосы Долли.

Она восхищенно вздохнула и провела рукой по волосам. Дик задержал ее руку в своей. Качели поскрипывали так соблазнительно, что гость, отбросив разумные доводы, улегся, вытянув ноги вдоль длинного сиденья, а голову положил на спинку. Усадив Долли рядом, он обнял ее одной рукой за талию, а другой, приподняв шелковистые пряди волос, стал ласкать ложбинку на затылке. Ей стало трудно дышать. Долли попробовала отстраниться, но он еще крепче прижал ее к себе. И тогда, забыв обо всем на свете, она прилегла рядом с ним.

От прикосновения ее упругой груди, плеч, всего гибкого тела страсть в нем разгорелась с новой силой. Он стал целовать ее лицо. Губы их встретились, и Дик, как опытный искуситель, провел языком по ее губам, напоминавшим распустившийся бутон, словно собирая нектар.

Руки его легли на ее бедра и заскользили вверх, повторяя плавные изгибы тела, обогнули грудь, коснулись сосков. Чуткие пальцы ласкали грудь, то поглаживая, то чуть оттягивая набухшие соски. Изнемогая от страсти, Долли откинулась, чтобы на миг перевести дух.

Хриплым, срывающимся голосом Дик произнес:

— Знаешь, длинными одинокими ночами на далеком, богом забытом острове я мечтал о такой женщине, как ты.

— И я мечтала о мужчине, похожем на тебя, Дик Флеминг, — сказала она нежно.

И тут вдруг в сознании Долли с быстротой молнии пронеслось: я ждала тебя столько лет, и вот наконец ты пришел… но скоро опять уйдешь, и я вновь останусь одна.

Волшебство растаяло. Она резко выпрямилась и опустила ноги на землю. Дик приподнялся за ней. Голосом, полным боли, он спросил:

— Долли, что с тобой? Почему ты всегда убегаешь от меня? Я тебя чем-нибудь обидел? Ведь мы были так близки! Почему мне кажется, что ты нарочно хочешь отдалиться от меня?

— Потому что это правда, — ответила она с горькой улыбкой.

— Как это понимать? — Дик выглядел озадаченным.

— Это значит, что я не хочу пускать тебя в свое сердце, — как можно спокойнее произнесла Долли.

— Но ты же видишь, что я схожу с ума по тебе! И смею предположить, ты тоже ко мне неравнодушна… Откуда вдруг такой холод?

Долли облизнула пересохшие губы. Ей хотелось быть честной с ним. Если она пустится на какие-то уловки, это будет недостойно. Ведь и он всегда был честен с нею…

— Я очень ранима, Дик. Я готова полюбить тебя по-настоящему и не хочу страдать, когда ты уйдешь из моей жизни.

— Но я не собираюсь никуда уходить! Почему ты меня вычеркиваешь из своей жизни? Что тебя навело на эту мысль — то, что я южанин? Моя шляпа? Цвет моих волос?

Как он может шутить в такой момент?! Неужели он совсем не принимает ее всерьез? Надо объяснить ему все раз и навсегда.

— Ты как-то назвал себя «перекати-полем». Еще ты говорил, что не признаешь семьи. Так вот, я не хочу страдать и не хочу, чтобы страдали мои дети, когда ты уедешь из наших краев. Поэтому, пока еще не поздно, лучше убить эту любовь.

Долли резко повернулась и пошла в сторону океана.

Ах, так?! Страдание боролось в Дике с яростью. Наконец ярость победила, и он бросил ей вслед, словно нож в спину:

— Ты права, я должен уйти из твоей жизни!

— Ради всего святого… — произнесла она сдавленным шепотом, не оборачиваясь.

Дик вскочил на ноги.

— Хорошо, я ухожу!

Никакого ответа. Дик быстро подошел к ней. От ярости не осталось и следа. В глазах его застыли боль и страдание. Не в силах поверить в то, что его гонят, он еще раз спросил:

— Итак?

Глаза Долли затуманились от подступивших слез, но она молчала.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? Это правда?

— Ты сказал, что уходишь, так уходи… если хочешь.

— Я не люблю навязываться…