Полковник думал над предложением Кости дольше обычного. Очевидно, воспринял сказанное очень серьезно.

Наконец Буянов ответил. Причем на вопрос — вопросом:

— Ну а в два эшелона можно действовать? А именно вы ведете человек десять, прокладываете тропу. И если, по вашему мнению, обстановка позволяет, за вами след в след запускаем еще архаровцев. Тот же взвод, к примеру.

— Так в принципе можно, — наморщив лоб, ответил Костя. — Но я, честно сказать, не готов нести хоть какую-нибудь ответственность за жизни бойцов этого самого второго эшелона. Знаете оно как в Зоне? Группа прошла как по паркету, а через пять минут за ней на тропу такая зыбь наползла, что танки в тесто расползаются. Не то что люди… Но главное, объясните хотя бы нам с Комбатом, за каким лядом там нужна такая прорва людей? Демонстрацию устраивать? «Да здравствует мирный атом»?

— Разные есть соображения. — Буянов как-то на глазах помрачнел. — Но основное — элементарное. Меня учили, что соотношение сил наступающего к обороняющемуся должно быть три к одному. Для успеха наступления, естественно.

Развивать свою мысль полковник не стал — дескать, не идиоты, должны понимать, что, по данным разведки, Второй энергоблок почему-то обороняет минимум десять человек из неведомой группировки. Мы с Костей энергично закивали — мол, не тупые.

— Еще вопросы? — поощрил полковник, глядя на наши растерянные рожи.

— Товарищ полковник, не поймите меня неправильно, — начал я дипломатично, — но вы в ходе нашего разговора намекнули, что мы с Уткиным можем отказаться… Ведь так?

— Так. Хотя лично мне бы этого не хотелось. Не скрою, я мог бы поставить вас перед жестким ультиматумом. Например, сказать, что в случае вашего отказа я сдам вас местным правоохранителям как задержанных с оружием и без документов нарушителей внутреннего режима Чернобыльской Зоны Отчуждения. Правоохранители вас для начала посадят в следственный изолятор до выяснения личности и установления вины, а потом будут мордовать судами, подписками и прочей мурой, от которой у каждого нормального мужика аппетит портится на год. Но я вам всем этим не угрожаю.

— Это благородно! — бросил я не в порядке подхалимажа, а в чистом порыве души.

И между прочим, в ту секунду я уже почти на сто процентов внутренне решил, что надо поблагодарить еще раз полковника за лестное предложение и отказаться. Потому что где Чернобыльская АЭС — там и трындец. Мне ли не знать, в конце концов?

Увы! Тут на чашу весов упало легендарное собаколюбие Уткина, который, сделав сложное лицо, вдруг сообщил:

— Мы могли бы выполнить это задание, потому что мы патриоты и деньги любим. Но нам нужно, чтобы вы помогли нам сделать то, ради чего мы шли через Затон на Подстанцию.

— Теряюсь в догадках… Шерше ля фам?

— Мы хотели бы забрать содержимое своего тайника и нашего щенка Капсюля.

— Кого? — выпучил глаза Буянов, явно не веря своим ушам.

— Щенка. Капсюля. Забрать, — монотонным голосом робота сказал Тополь и в его глазах, как ни странно, горело совершенно несгибаемое намерение.

Буянов, несмотря на весь свой имидж крутого мужика, понял, что спорить с Тополем бесполезно и нужно пользоваться моментом, а то включит мозги и откажется.

— Что я должен сделать, чтобы вы все это забрали? — спросил он.

— Во-первых, вернуть нам проводника, которого задержали вместе с нами, а потом, после вертолета, куда-то увели…

— Элементарно. — Буянов взял в руки рацию и сказал: «Третьего мазурика — срочно ко мне».

— А во-вторых, когда мы будем лететь на Чернобыльскую АЭС, чтобы выполнить ваше задание, надо будет заложить небольшой крюк и сесть возле Подстанции. Мы заберем наше хозяйство и продолжим исполнение своих военсталкерских функций.

— Считайте, мое разрешение у вас в кармане, — согласился Буянов.

Тут к столу полковника подошел возвышенного вида адъютант и томным голосом актера-любителя произнес:

— Товарищ полковник, обед готов! Между прочим, отменные блинчики с икрой и суп из белых грибов!

— Вот это дело! — обрадовался Буянов. — Надеюсь, икра не кабачковая?

— Никак нет!

Спустя ровно секунду к полковнику с докладом подскочил еще один офицер в танковом шлеме и настолько пропыленном комбезе, что знаки различия вообще не читались.

— Товарищ полковник! Понтонный парк ППС-2024 прибыл!

Буянов расцвел в улыбке.

— Да ну? Пэ пэ эс две тысячи двадцать четыре? — зачем-то уточнил он (как будто это не все равно — какой именно там был понтонно-мостовой парк; вооружения вроде 122-мм пушки с тягачом можно на чем угодно переправить, а танков они вроде бы все равно в Зону не вводили, да и не имели по штату).

— Так точно! — Офицер тоже улыбался, мне показалось, как-то двусмысленно. — Да вон он, товарищ полковник, глядите сами!

Полковник, а вместе с ним и мы с Тополем посмотрели туда, куда указывал офицер в танковом шлеме.

На левом берегу Припяти, где легкая гусеничная техника еще вчера раскатала несколько подъездов к урезу воды, шевелились грязно-зеленые мастодонты — тяжелые четырехосные транспортеры, на чьих спинах горбатились, надо думать, огромные понтонные секции наплавного моста и различные маневровые катера-амфибии. Я говорю «надо думать», потому что ничего разглядеть было нельзя — вся полезная нагрузка транспортеров была тщательно закутана в брезент и поверху еще оплетена маскировочной сеткой.

— Очень хорошо, — кивнул Буянов офицеру. — Просто великолепно. Развертывание начнете в 20.00. Можете идти.

— Слушаюсь!

Офицер удалился, а Буянов, с какой-то неожиданной дружеской простотой прихватив нас за локти, повлек обедать.

На душе у меня было подозрительно легко. Я вообще хорошо отношусь к начальству — особенно когда начальство хорошее. И одна история, кстати, вспомнилась.

История вторая, о начальстве

У меня есть племянник Миха. Ну то есть племянником называется сын родной сестры. А Миха — он сын моей двоюродной сестры Люсика. Стало быть, двоюродный племянник. Но вот это «двоюродный» я все время и теряю.

Каждый раз, когда я появляюсь у родителей, я вижу Миху, поскольку мать-одиночка Люсик, романтичная как десять тысяч ассолей и тупая как сто пар сибирских валенок, снимает у моей мамы дачу за самую символическую плату. И живет там.

Михе пять лет. Он любит технику и растет смышленым мальчиком. Даже слишком смышленым. Вот например, сидим мы как-то вечером. Я работаю на своем навороченном ноутбуке с крышкой цвета вечерней зари. На экране ноутбука — игрушка, свежайший релиз. На моем лице — выражение крайнего азарта.

Рядом, у моих ног, карапуз Миха возит по ковру привезенный мною самосвальчик.

— Дядя Вова, а ты кем работаешь? — вдруг спрашивает Миха, не вынимая изо рта леденец на палочке.