— Ну, если только до утра… — сдался я наконец.

Гипсовой улыбкой иронически улыбался мне желчный француз, чуть презрительно взирал на меня с тумбочки стоический итальянец.

Снегатырев тем временем пошептал что-то на ухо Лайме, та кивнула ему и, сделав книксен, поспешно удалилась. Затем Корней Корнеевич снова перевел взгляд на меня.

— Вот и лады, — одобрил он мое решение и придвинул к себе рукопись: – Сколько, говоришь, осталось?

— Три небольших главки, — прикинул я, — страниц, наверно, пятнадцать.

— Так делов-то! Больше разговору!

Так уж обычно бывает: один раз дав слабину, трудно дальше стоять на своем.

— Хорошо… — после некоторых колебаний согласился я, — Хорошо, закончу. Но только эту, первую часть. Мне нужно три дня. А потом…

— Ну, «потом»!.. — перебил Корней Корнеич. — До «потом» еще дожить надо. Тогда и решим.

— Я уже все решил. (Ах, не было уже в моем голосе этой решимости!)

— Ладно, ладно, — миролюбиво согласился маршал. — Иди пока, спи-отдыхай.

Что-то я еще хотел ему сказать из того, что заготовил по дороге сюда, но все те слова как-то мигом выветрились из памяти, да и Корней Корнеевич смотрел уже не на меня, а на полковника, стоявшего у зашторенной карты.

— Продолжать? — спросил тот.

— Ладно, успеется, — отозвался Снегатырев. — От работы кони дохнут, иногда маленько и отдохнуть надо. — С этими словами он, к моей полной неожиданности, достал из-под стола аккордеон, повесил его на плечо и вдруг весьма недурственно заиграл знакомую мелодию.

Уже было двинувшись к дверям, при этом действе я, удивленный, приостановился. Даже гипсовые мыслители, казалось, смотрели сейчас в ту сторону.

После первого проигрыша аккордеона сидевший за столом совсем юный подполковник с готовностью затянул превосходным тенором:

Эх, дороги!

Пыль да ту-уман…

И тут же отлично слаженный хор генералов подхватил:

Холода, тревоги

Да степной бу-урьян…

Знать не можешь

Доли сво-оей…

Может, крылья сложишь

Посреди сте-епей… —

хорошо поставленным голосом выводил пожилой генерал-лейтенант.

А дорога дальше мчится,

Пылится,

Клубится…

А кругом земля дымится… —

пел полковник, стоявший у карты.

Родная земля-я!.. —

дружно грянул хор.

Несколько ошарашенный, я вышел из кабинета.

Под приглушенные раскаты песни я с чемоданом в руках поднялся по лестнице, вошел в свою комнатенку, включил свет… и замер от неожиданности. Потом, придя в себя, проговорил:

— Лайма, вы?..

Она сидела на моей кровати и, распустив прическу, расчесывала длинные платиновые волосы.

— Я тебе мешаю? — спросила она.

— Нет, что вы… — пробормотал я. — Хорошо, что зашли… Я очень рад…

Лайма взглянула строго.

— А вот я на тебя сердита, — сказала она.

— На меня?.. За что?..

— Я знаю, ты хочешь отсюда убежать, а я останусь тут. Это потому, что я тебе совсем не нравлюсь!

— Да нет, нет, Лайма! — воскликнул я. — Вы мне очень нравитесь!.. Но – я же не знал… Не знал, что вы… что ты…

— А теперь, когда знаешь, ты все равно сбежишь через три дня?

— Если хочешь, мы можем уйти вместе… — По правде, я уже решительно не понимал, зачем нужно это бегство.

Она удивилась:

— Тебе здесь плохо?.. Со мной?..

— С тобой – прекрасно!.. — О, я был искренен! Однако вынужден был сокрушенно прибавить: – Но я уже сказал Корней Корнеичу… Что теперь делать?

— Сначала сними пальто, — посоветовала Лайма.

Я подчинился.

— …И кофту тоже… — С этими словами сама она расстегнула на себе блузу, обнажив прекрасную, упругую грудь, затем сбросила форменный передник.

— Лайма… — только лишь и сумел выдохнуть я и стащил с себя свитер.

Ее сброшенная юбка упала на пол. Единственным одеянием Лаймы теперь были капроновые чулки на великолепных, длинных ногах. Нисколько не стыдясь своей наготы, она скинула покрывало с постели, присела на край и, снимая чулки, сказала мне:

— Можешь выключить свет.

Я щелкнул выключателем. В наступившей темноте слышалось пение пурги за окном и нарастающий голос маршальского аккордеона.

…Пылится,

Клубится…

А кругом земля дымится…

Чужая земля!.. —

заглушая пургу, слаженно гремел далекий хор.

Козел бодает изгородь

и не может отступить

и не может продвинуться

. . . . . . . . . . . .

…но если будет трудно,

то будет счастье.

Из китайской «Книги Перемен»

Начальнику Хозуправления Центра

майору Панасёнкову М.М.

1….Сообщаю также о дополнительном расходе финансовых средств по случаю юбилейного офицерского собрания, происходившего *** декабря с.г., и культурных мероприятий после названного собрания.

Оформление кабинета К.К.Снегатырева

Бюст французского писателя Вольтера

(гипсовая копия). . . . . . . . . . . . . . . 437 руб.

Бюст итальянского мыслителя Д.Бруно

(гипсовая копия). . . . . . . . . . . . . . . 437 руб.

Картина художника К.Моне «Кувшинки»

(копия работы художника Б.Степуна). . . . 6000 руб.

Компьютер Pentium II

(неработающий экземпляр). . . . . . . . . . 2000 руб.

«Цена-то ему рупь в базарный день, там и начинки-то нет, один кожух; а скажи кому – ну-ка, где завтра очутишься?»

…Квантовый аннигилятор QA—1011

(неработающая модель). . . . . . . . . . . 200 руб. (за доставку)

«А вот с этой штуковиной надо бы – ухо востро. Работающая, неработающая… Бузюк покойный тоже вон, поди, считал – „неработающая“, а она его – ка-а-ак!.. Жалко, хороший мужик был…»

…Культурная программа

Выступление хора «Калинка»