Билли Поуп засмеялся:

— И что, кто-нибудь пришел и выволок тебя оттуда?

— Я уже забыла. Наверно, нет. Да они бы меня и не нашли — я была в самой глубине, за мешками с кормом. Нет. Я не знаю. Наверно, в конце концов мне просто надоело ждать и я сама вышла.

— И прожила еще много лет, чтобы поведать нам эту историю, — сказал отец Розы.

Последнее слово ему пришлось проглотить в борьбе с длительным приступом кашля. Фло сказала, что хватит ему разгуливать и пора в постель, но он сказал, что приляжет на кухонном диванчике, и так и сделал. Фло и Роза убрали со стола и вымыли посуду, а потом, чтобы убить время, все четверо — Фло, Билли Поуп, Брайан и Роза — расселись вокруг стола и принялись играть в юкр. Отец задремал. Роза представила себе, как Фло сидит в углу амбара с осколками фарфора, мятыми бархатными цветами и прочими своими сокровищами и ждет — охваченная ужасом, постепенно убывающим, и душевным подъемом, и желанием увидеть, как смерть расколет ее день пополам.

Сейчас ждал отец Розы. Его мастерская была заперта, ему было больше не суждено открыть ни одну из своих книг, а завтра будет последний день в его жизни, когда он наденет ботинки. Вся родня уже свыклась с этой мыслью и в некотором роде сильней обеспокоилась бы, если бы он не умер. Никто не мог спросить, что думает обо всем этом сам отец. Он расценил бы подобный вопрос как наглость, желание выставиться, потакание собственным чувствам спрашивающего. Роза была в этом уверена. Она была уверена, что он готов к Вестминстерской больнице — госпиталю для солдат-ветеранов, — к ее мужественной мрачности, пожелтелым занавескам, отгораживающим кровати, раковинам в пятнах ржавчины. И тому, что придет потом. Роза понимала: отец никогда не будет с ней в большей мере, чем сейчас. Сюрпризом оказалось то, что и после этого дня он был с ней, и не в меньшей мере.

* * *

Роза пила кофе, блуждая в свете искусственных ламп зелеными коридорами новой школы для старших классов. Шла встреча выпускников, посвященная столетию школы, — Роза не специально приехала на встречу, она, можно сказать, случайно попала с корабля на бал, вернувшись в родной город, чтобы разобраться с Фло. Роза натыкалась на людей, которые говорили ей:

— Ты знаешь, что Руби Каррузерс умерла? Ей удалили одну грудь, потом другую, но она была уже вся изъедена и вот умерла.

А другие говорили:

— Твоя фотография была в том журнале… как же его… он лежит у меня дома.

В новом здании школы была автомастерская для обучения будущих автомехаников и косметический салон для обучения будущих косметичек; библиотека; актовый зал; спортивный зал; странное сооружение вроде крутящегося фонтана для мытья рук в туалете для девочек. И еще работающий автомат по продаже прокладок.

Дел Фэрбридж стал гробовщиком.

Коротышка Честертон стал бухгалтером.

Конь Николсон заработал кучу денег на строительных подрядах и удалился от дел, чтобы заняться политикой. Он произнес речь, в которой заявил, что в школе должно быть поменьше французского языка и побольше религии.

Фло велела Розе остерегаться Торговцев Белыми Рабынями. По ее словам, они действовали следующим образом: пожилая женщина, с виду — чья-то мать или бабушка, заговаривает с тобой в автобусе или поезде. И угощает тебя конфетой, в которую подложено снотворное. Ты скоро становишься вся сонная и говоришь бессвязно. Старуха кричит: «Помогите, моей дочери (или внучке) плохо, помогите нам сойти, чтобы она пришла в себя на свежем воздухе!» Подходит вежливый мужчина, притворяясь, что незнаком со старухой, и предлагает помощь. На ближайшей остановке они вдвоем выволакивают тебя из автобуса или поезда, и только тебя и видели. После этого тебя доставляют в Обиталище Белых Рабынь (опоенной снотворным и связанной, чтобы ты понятия не имела, где находишься) и там держат под замком, пока ты окончательно потеряешь человеческий облик, отчаешься в спасении, пьяные звероподобные мужчины изорвут тебе все внутри и заразят тебя ужасными болезнями, ты лишишься рассудка от употребления наркотиков, и у тебя выпадут все волосы и зубы. Чтобы прийти в такое состояние, понадобится года три. Тогда ты и сама не захочешь вернуться домой — а может, уже не будешь помнить, где дом, и не найдешь дороги, даже если бы и хотела. И тебя попросту выбросят на улицу.

Фло пришила десятидолларовую бумажку в полотняном мешочке к бретельке Розиной комбинации. Другая вероятная опасность заключалась в том, что у Розы украдут кошелек.

Еще Фло велела особенно остерегаться людей в одежде священников. Хуже их никого нет. И Торговцы Белыми Рабынями, и разные воры и мошенники любят такую маскировку.

Роза сказала, что не знает, как отличить переодетого злоумышленника от настоящего священника.

Фло когда-то работала в Торонто. Подавальщицей в кофейне на центральном вокзале. Потому и знала столько всего. В те дни она видела дневной свет только по выходным. Но зато перевидала много всего другого. Она видела, как один человек вспорол другому живот ножом, поддернул рубашку и аккуратно взрезал, словно то был арбуз, а не живот. Владелец живота только сел и удивленно посмотрел, даже не успел вскрикнуть. Фло утверждала, что в Торонто на такое и внимания не обращают. Однажды у нее на глазах дрались две беспутные женщины (Фло называла их «беспутаными»), а какой-то мужчина над ними смеялся. Другие мужчины тоже останавливались, хохотали и подзуживали их, а они выдирали друг другу волосы пучками. В конце концов приехала полиция и забрала обеих, а они продолжали выть и вопить.

Еще она однажды видела, как ребенок умирает от припадка. Лицо у него было черное, как чернила.

— Ну а я не боюсь, — с вызовом сказала Роза. — Есть ведь полиция, в конце концов.

— Ага, полиция! Они-то первые тебя и взбутетенят!

Роза не верила ни слову из того, что говорила Фло, если это касалось секса.

Взять, например, похоронных дел мастера.

Маленький лысый человечек, очень аккуратно одетый, иногда заходил к ним в лавку и заискивающе обращался к Фло:

— Мне только пакетик конфет, пожалуйста. И может быть, несколько упаковочек жвачки. И парочку шоколадных батончиков. Вы не будете так добры их завернуть?

Фло издевательски-почтительным тоном уверяла его, что охотно выполнит просьбу. Она заворачивала покупки в плотную белую бумагу, так что они начинали походить на подарки. Покупатель долго выбирал товар, мурлыча что-то про себя и болтая с Фло, и потом долго мешкал у прилавка. Например, мог осведомиться о самочувствии Фло. Или, если в лавке была Роза, спрашивал, как она поживает.

— Ты что-то бледненькая. Юным девушкам нужен свежий воздух.

Фло он мог сказать:

— Вы очень тяжело работаете. Вы всю жизнь так тяжело работали!

— «Нечестивым же нет покоя», — безмятежно отзывалась Фло.

Когда он наконец уходил, Фло бросалась к окну. Вот и он, старый черный катафалк с фиолетовыми занавесками.