Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голова разболелась, все мышцы и кости ныли и стонали, протестуя против очередного испытания.
Так что когда наставник приказал попрыгать на одной ноге, я просто без сил сползла на пол и осталась лежать, словно выброшенная на берег рыба.
Альф справлялся лучше, все же он был крепким парнем, но ничего особенного так и не показал.
– Похоже, на сегодня стоит остановиться, – с очевидным разочарованием в голосе произнес наставник Нейл. – Пока никаких умений у вас не выявлено. Жаль. Очень жаль.
– Я ведь уже говорила, Дар изменил мой цвет волос и глаз! – буркнула я, поднимаясь. С трудом удержалась от стона. – Других способностей просто нет!
– Надо надеяться на лучшее, госпожа Левингстон! – бодро сказал наставник. – Поэтому завтра продолжим. Я подготовлю для вас полосу препятствий.
Я мысленно пожелала учителю провалиться.
– Если Дар не проявится, придется передать вас наставнику по выявлению знаний, – развел Нейл руками. – Хотя подобное легионеры обычно ощущают в себе сразу.
Он еще раз окинул нас скептическим взглядом и ушел к другим ученикам.
Альф отряхнул тренировочные штаны.
– Значит, твой Дар – это новый цвет волос и глаз?
– Да, – отвернулась я.
Альф усмехнулся. И окинул меня долгим взглядом.
– Кстати, Ардена. Все хотел узнать, чем закончилась история с Вероникой. Значит, твоя подруга вернулась в столицу?
Я уже хотела было брякнуть «да», как насторожилась. Альф выглядел расслабленным, но взгляд оставался острым. Чувство опасности завопило внутри.
Я откинула на спину разлохматившиеся волосы и пошла прочь, бросив на ходу:
– Не знаю никакую Веронику.
И по злому удивлению в зеленых глазах недруга поняла – не ошиблась. Это была проверка. Альф что-то заподозрил. Или… или знает наверняка? Я едва не споткнулась, вспомнив, как он рассматривал мою руку на фрегате во время праздника. И тут же память подкинула картинку: Ардена в книжном магазинчике вдовы Фитцильям. Она берет чашку, и край перчатки обнажает запястье и пятнышко на руке богачки…
Шрам, рубец, ожог. Родимое пятно. Я не рассмотрела, что это было. Но Альф помнит ту отметину.
А у меня ничего подобного не было.
Я не выдержала – обернулась. Парень стоял на прежнем месте и смотрел мне вслед. Нехорошо так смотрел.
Да. Похоже, мне бы пригодилось умение становиться невидимой. Или стирать память недругам.
* * *
Домой я приползла совершенно обессилившая. Такими же были и мои друзья по подземелью. Мы расстались на ступенях Вестхольда, даже не найдя в себе сил обсудить этот ужасно длинный день.
В доме на улице Соколиной охоты горели окна, и я остановилась на ступеньках, пораженная незнакомым ранее чувством.
Я возвращаюсь домой. И там меня ждут. Ждет Кристиан.
В груди что-то сжалось. Несколько томительных минут я не могла сделать вдох, осознавая. Дверь распахнулась, и на пороге показался «мой брат». Босой, в одних штанах и с мокрыми волосами.
– Иви? Почему ты не заходишь?
– А почему ты вышел? – как-то сипло спросила я.
Он пожал плечами, словно и сам не знал ответ. И распахнул пошире дверь, пропуская меня.
Я сглотнула ком в горле.
В доме упоительно пахло горячим ужином, сдобой и хвойным теплом тлеющих в камине веток. И почти неуловимо – бушующим океаном.
Я слишком привыкла к этим запахам. К дому. К Кристиану.
Привыкла и захотела большего.
Видимо, поэтому за ужином я была молчалива, а потом, сославшись на усталость, убежала к себе. И закрыла дверь на щеколду.
А спустя час встала, подкралась к двери и щеколду открыла.
И подумала: было бы неплохо, чтобы мне приснился кошмар. И Крис пришел меня утешать…
* * *
У ненависти вкус битого стекла, который хрустит на зубах, режет нёбо и глотку, раздирает горло. Не дает жить, думать, дышать. Клятое битое стекло.
Я хочу убить.
Вонзить когти и клыки в человеческое горло, вырвать с кровью и мясом. Я так истово этого хочу, что делаю больно себе.
Звери рычат… Их я тоже ненавижу. И себя. Не хочу открывать глаза, не хочу видеть то, чем я стал. Во снах все по-прежнему, все как в тот последний день. Приют, тесная каморка под лестницей, запах соломы, старой ткани и пыли. И мелкая сидит рядом, привалившись ко мне плечом. Что-то говорит – незначительное, я не слушаю. Мне хватает звука ее голоса. Ощущения ее тела рядом. Тепла.
Нет… не хватает.
Давно не хватает, но мелкая такая… мелкая!
Надо вернуться. Надо найти… Забрать!
И снова битое стекло ненависти крошится на зубах…
Я открываю глаза. Низкие своды пещеры, комок из косматых тел. Влага и бледные нити грибницы, коконом опутывающие меня с головы до ног. Тонкие, полупрозрачные стебельки дышат, насытившись эфиром смерти. Жутковатое, но весьма полезное растение Мертвомира питалось болью и, забирая ее, исцеляло живых.
Чудовища во тьме заворочались, ощущая, что я очнулся.
Я втянул воздух. Острый запах зверья. И засохшей крови – от меня. Значит, меня притащили сюда, когда я упал там, возле проклятой Двери. На меня смотрят, блестят во тьме красные, желтые, черные и белые глаза. Я бы сказал спасибо, но я могу лишь рычать. Мое горло больше не способно говорить. Только рык и вой!
Но меня понимают и так.
Мы переглядываемся. Я выползаю из кокона грибницы, отряхиваюсь. Ползу к сырой холодной стене, подальше от косматой кучи. Я хочу остаться один, несмотря на то, что стена пещеры почти ледяная.
Хриав приподнимается, глядя на меня, обнажает в рыке черные десна и желтые клыки. Обеспокоенно ворчит. Ему вторит агроморф, его длинные тонкие иглы встают дыбом. Ширва у стены тонко свистит и ухает, ее чешуйчатая голова с клювом проворачивается вокруг своей оси, словно у огромной изломанной и горбатой совы. Ширва тоже беспокоится.
Но я отворачиваюсь.
Не хочу никого видеть.
Я прижимаю лапу к своему боку. Туда, где на человеческой коже был рисунок из шрамов. Он и сейчас там. Скрытый шерстью, спрятанный, но вполне ощутимый. Пытаюсь провести лапой, но лишь царапаю когтем.
Ничего.
Вивьен будет со мной. Перед глазами вновь ее лицо в обрамлении испачканных светлых волос. Глаза другого цвета, в которых застыл ужас. Она изменилась, но я узнал бы ее под любым обличием.
Ее страх режет не хуже битого стекла ненависти… я помню свое отражение в ее глазах, и это сводит меня с ума.
Но я все исправлю.
И мы будем вместе. Я обещал.