По возвращении в 1779 году в Петербург Строганов во второй раз пережил семейную драму: его жена увлеклась фаворитом Екатерины II И. В. Римским-Корсаковым, ответившим ей взаимностью. Разгневанная императрица повелела Корсакову немедленно удалиться в Москву, куда, к всеобщему удивлению, последовала и Екатерина Петровна.

Так граф в 46 лет снова остался в одиночестве с малолетним сыном на руках. Он предоставил в распоряжение супруги дом в Москве, значительную сумму ежегодно и одно из своих подмосковных имений, село Братцево; сам же посвятил себя воспитанию сына, покровительству талантам и дальнейшему собиранию произведений искусства.

А. С. Строганов славился своим несметным богатством. Екатерина II нередко говаривала, что два человека делают все возможное, чтобы разориться, и не могут. Под такими счастливцами она разумела Льва Александровича Нарышкина и Александра Сергеевича Строганова. Великолепные приемы Строганова во дворце на Невском проспекте или на Каменноостровской даче остались в памяти современников.

Екатерина II, Павел I и Александр I неоднократно посещали вельможу, присутствовали у него на обедах и балах.

На принадлежавшем ему земельном участке около устья Черной речки А. С. Строганов разбил громадный сад и по проекту архитектора А. Н. Воронихина выстроил загородный дом. Сад был открыт для публики и сделался в скором времени любимым местом гулянья жителей Петербурга. По парку можно было кататься в экипажах и верхом, посетители сада развлекались за счет Строганова музыкой, песенниками, фейерверками и иллюминациями. Сам граф, смешавшись с гуляющими, вступал с ними в разговоры, одинаково равный всем – и вельможе, и простому мастеровому.

В саду была открыта доступная каждому библиотека. Но посетители сада стали «растаскивать книги в свою собственность». В первый же день графу донесли, что недостает нескольких томов. Добродушный меценат решил, что многие посетители взяли книги домой для прочтения и затем вернут их. Но в другие дни недочет оказался еще большим. К концу лета недоставало уже многих сотен книг, весьма дорогих в то время. Опыт просветительства оказывался явно убыточным. Это обстоятельство вынудило Строганова библиотеку для публики закрыть.

Была в саду еще одна диковина, о которой говорил весь образованный Петербург. В первую русско-турецкую войну офицер флота Домашнев, командовавший морским десантом, на одном из островов греческого архипелага нашел саркофаг, привез его в Россию и подарил Строганову. При виде саркофага восхищенный граф воскликнул: «Не памятник ли это Гомера?» Это его восклицание переходило из уст в уста, и все решили, что Строганов действительно владеет гробницей Гомера. На деле же фигуры на саркофаге изображали Ахилла, переодетого в женское платье.

О грандиозных праздниках и приемах А. С. Строганова ходили легенды. Во время пребывания в России в августе 1796 года шведского короля Густава IV и его дяди герцога Зюндерманландского все петербургские вельможи, стараясь угодить Екатерине II, давали роскошные балы в честь высоких гостей. Но размахом устроенных торжеств всех превзошел граф А. С. Строганов, поразив даже своих царственных гостей. Густав IV и императрица провели на даче графа весь день. А вечером была устроена прогулка на лодках. В саду долго хранился камень, на котором граф пил чай с высокими гостями.

А. С. Строганов слыл среди современников большим чудаком и остроумцем. Все европейские путешественники обязательно появлялись в его доме, который был открыт для всех посетителей независимо от знатности, должности и чина. Никто в доме не спрашивал приходившего, кто он такой. Рассказывают, что один незнакомый человек постоянно являлся к обеду графа и садился на свое привычное место. Но однажды граф не нашел его между гостями и, обеспокоенный, спросил: «Где тот, который всегда садился против меня?»

А. С. Строганов любил пошутить и повеселиться. Так, однажды позвав своих друзей на обед, он неожиданно объявил им, что повар его неизвестно куда исчез. Когда приглашенные собрались уходить, граф незаметно отодвинул широкую зеркальную дверь, и глазам изумленных гостей предстала картина роскошно сервированного стола.

Сохранилось много сведений о поездках графа «в маскарад», о концертах и постановках в его доме. А. С. Строганов писал небольшие пьесы для Эрмитажного театра. Известна, например, его пьеса «Утро любителя драгоценностей». Знали и об актерских способностях мецената: он умело подражал манерам и голосу Екатерины П. Артистическая натура Строганова проявлялась даже в его кулинарных способностях: он придумал рецепт знаменитого мясного блюда бефстроганов.

Вообще Строганов слыл большим гурманом. На обеды и ужины с друзьями он не жалел денег. В столовой гости на античный манер возлежали вокруг стола, облокотясь на подушки. Еда у Строганова была чрезвычайно изысканная. На закуску, для возбуждения аппетита, подавали особое блюдо, готовящееся из селедочных щек. На одну тарелку такого угощения шло более тысячи селедок. Предлагали гостям и такие пикантные блюда, как лосиные губы, разварные лапы медведя, кукушки, зажаренные в масле и меду, жареную рысь.

Александр Сергеевич был своим, домашним человеком во дворце. Он зачастую мог позволить себе в присутствии императрицы вести себя таким образом, что вряд ли сошло бы другим. Однажды, когда Строганов играл с ней в карты и императрица допустила ошибку, она позвала фрейлин и сказала им, указывая на Строганова: «Он кричит на меня. Как бы ему не вздумалось драться». Екатерина звала его кумом, шутя про него говорила: «Я с кумом боюсь одна быть. Он горяч».

Даже сумасбродный император Павел I, перессорившийся, кажется, со всей петербургской знатью, не доверявший ей, удостаивал Строганова всеми знаками дружбы. Он ездил к нему запросто, как к домашнему своему другу, и часто звал к себе обедать. Принц Евгений Вюртембергский писал, что Строганов «казалось, был любимцем монарха: он слыл за остряка и очень умного человека, а низенькая, сухопарая и скорченная фигура придавала ему вид настоящего дипломата».

«Гробница Гомера» в строгановском саду

И впоследствии не проходило дня, чтобы кто-нибудь из августейшей фамилии не был у графа. Император Александр I и его супруга, императрица Елизавета Алексеевна, великий князь Константин Павлович, великая княжна Мария Павловна очень часто посещали его дом. Вдовствующая императрица Мария Федоровна испытывала к Строганову самую искреннюю дружбу, называла его в своих письмах «mon bon ami» («мой дорогой друг»), часто прибегала к его советам и принимала от него пожертвования для разных благотворительных учреждений.

Все мемуаристы сходятся во мнении, что это был тип истинного русского вельможи, которыми так славилось екатерининское время. Вместе с тем некоторые из них писали о Строганове как о человеке, которому нельзя доверить серьезные государственные дела, как о любителе разного рода «курьезностей», который имеет несметные богатства и потому иногда играет роль мецената.

Даже один из друзей Александра Сергеевича, поэт Державин, превозносивший его в одах и стихотворных посланиях, в своих воспоминаниях довольно зло писал: «Граф Строганов… по малодушию своему всегда был угодником двора и в дела почти не входил, а по привычке своей или по умышленной хитрости, при начале чтения оных шутил и хохотал чему-нибудь, а при конце, когда надобно было давать резолюцию, закашливался; то и решали дела другие; а он, не читая их и не зная, почти все то, что ему подложат или принесут, подписывал; но когда он чью брал сторону и пристрастен был к чему-либо по своим, а паче по дворским видам, то кричал из всей силы и нередко превозмогал прочих своею старостию, знатностью и приближенностью ко двору».