— Йенни очень расстроилась, когда получила от вас эсэмэс, — сказала девушка. — Она тоже посылала вам сообщение и звонила, но безуспешно.

Анну-Марию прошиб холодный пот.

— Я не посылала никаких эсэмэс, — прошептала она. — Мой телефон…

Тут зазвонил мобильник Ребекки. На дисплее высветился номер Монса, и она отложила вызов.

— Что за эсэмэс получила Йенни? — спросила инспектор Мелла.

— Разве вы не помните, что писали ей? — удивилась Эбба.

Анна-Мария застонала и зажала рот рукой, чтобы не закричать.

— Боже! — испугалась девушка, начиная понимать, в чем дело. — Вы назначили ей встречу в городе. Она расстроилась, потому что не хотела ехать туда.

— Где? Где именно? — закричала Анна-Мария.

— В парке у вокзала, возле открытой эстрады, — растерянно проговорила Эбба. — Мы еще удивились: странное место для встречи. Йенни звонила вам, но не никто не ответил. Вы просили ее приехать немедленно, и она подумала, что что-то случилось.

«Открытая эстрада в привокзальном парке, — подумала Ребекка. — Совершенно безлюдное место».

— Так это не вы посылали ей сообщение? — испуганно спросила Эбба.

Но инспектор Мелла уже мчалась к автомобилю. Ребекка за ней.

Анна-Мария уже представляла себе, как Яльмар и Туре говорят Йенни, что с ее мамой случилась беда, и убеждают девочку сесть с ними в машину. Сердце забилось как сумасшедшее.

Она вспоминала, как часто за последние годы любовалась своей единственной дочерью, только что вошедшей в подростковый возраст, останавливая взгляд то на ее формирующейся груди, то на безупречно розовой коже. Как молила небо защитить ее. И вот теперь…

О боже!

Ребекка сидела за рулем, когда Анна-Мария пыталась дозвониться до Йенни с ее телефона. Ответа не было. Голова отказывалась работать.

«Только бы ничего не случилось, только бы ничего не случилось. Сейчас мы будем на месте…» мысленно повторяла инспектор Мелла.

Прямо по дорожке парка Ребекка выехала к открытой эстраде. Они увидели Йенни. Девочка, казалось, совсем замерзла в своей тоненькой спортивной куртке. Анна-Мария бросилась к дочери. «Йенни! Йенни!» — закричала она.

— Я же приехала, — говорила Йенни, освобождаясь от материнских объятий.

Она выглядела сердитой и напуганной. Теперь и Анна-Мария злилась на дочь.

— Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — спросила она.

— Я пыталась звонить тебе, а потом у меня села батарейка, — объяснила Йенни. — Я звонила раньше, но мне никто не отвечал, ни ты, ни папа. Что случилось? Почему ты плачешь?

В последних теленовостях по местному каналу показали фотографии Вильмы Перссон и Симона Кюро. Диктор сообщил, что молодые люди пропали еще в октябре, но до сих пор найдено только тело девушки. Анна-Мария Мелла обратилась с экрана к общественности с просьбой о помощи. «Мы будем благодарны за любую информацию, — сказала она. — Полицию интересует, куда именно направлялись Вильма и Симон. Мы говорим всем, кто видел их накануне отъезда. Не стесняйтесь звонить, — убеждала она. — Любая мелочь может оказаться важной».

Инспектор Мелла сидела на диване в гостиной и видела себя на экране телевизора. Роберт устроился рядом с ней. У обоих на коленях лежало по коробке с пиццей. Йенни и Петтер свою уже съели. На столе валялись куски картона и пустые банки из-под газировки. Маркус остался ночевать у подруги. Густав спал наверху.

Повсюду — на диване и на полу — лежали груды чистого белья, только что из стиральной машины. Его надлежало погладить и разложить по полкам. Роберт весь день гулял с Густавом, пообедать заходил к сестре.

«Ему и в голову не пришло погладить белье, — думала Анна-Мария, с неудовольствием глядя на мужа. — Еще бы, такая ужасная куча! Нужно потратить целый отпуск на то, чтобы навести здесь порядок. А этой пицце я предпочла бы нормальный обед».

Анна-Мария демонстративно положила недоеденный кусок в коробку и отодвинула ее в сторону. Краешком глаза она видела, как Роберт отправил себе в рот остатки ее пиццы, а потом с отсутствующим выражением лица принялся гладить жену по спине.

Ее раздражали его однообразные, почти механические ласки. Что она, кошка? Именно сейчас она нуждалась в его сочувствии. А он то водил вдоль ее позвоночника ладонью, то нажимал кончиками пальцев. Сдерживаемое желание. Поцелуй в затылок. Утешительное поглаживание по голове.

Анна-Мария рассказала мужу, что с ней произошло, и он выслушал ее почти молча. Только сказал, что все хорошо. А ей хотелось закричать: «Ты только представь себе, что все могло быть совсем иначе! И что тогда?..»

«Разве обязательно плакать, чтобы тебя утешили? — спрашивала себя Анна-Мария. — Разве непременно нужно ругаться, чтобы он хоть раз что-нибудь сделал по дому?»

На некоторое время ей показалось, что Роберт страшно гордится тем, что не ругает и не обвиняет ее ни в чем. Ведь это она работает в полиции. Будь у нее другая работа, ничего подобного не случилось бы. И Анна-Мария злилась на мужа за этот невысказанный упрек и за это его лицемерное великодушие. Ей не нужно его прощенья.

Она выгнула спину, сбросив его руку. Роберт доел пиццу, запивая ее остатками кока-колы, потом поднялся с дивана и, прихватив со стола банки и картонные коробки, исчез на кухне.

Анна-Мария продолжала сидеть, чувствуя себя брошенной и нелюбимой. Ей вдруг захотелось кинуться Роберту в объятия, но она сдержалась. Вместо этого отсутствующим взглядом продолжала смотреть на экран телевизора и чувствовала, как внутри разрастается злоба.

И вот я в гостях у Яльмара Крекула. Его комната похожа на детскую. До сих пор каждую весну и осень мама Кертту меняет гардины на его окне. Несколько лет назад он запретил ей украшать их на Рождество ангелочками и прочими побрякушками. Это она заставила все подоконники горшочками с пластиковой геранью. Он не купил в дом ни одного стула, всем снабжал его Туре. Когда младший брат брал в дом новую женщину, та меняла и мебель, а то, что оставалось от прежней, было слишком светлым или слишком мрачным, слишком стильным или слишком уродливым. Туре позволял ей все, как когда-то другой. Старая мебель доставалась Яльмару.

Только телевизор Яльмар купил себе сам, огромный и дорогой. Сейчас он только что выключил его, досмотрев последний выпуск новостей. Там говорили обо мне и Симоне, показывали фотографии. Он почувствовал, как я села с ним рядом на диван. Я заметила, как он скосил глаза в мою сторону. Потом он подвинулся и забыл обо мне. Он запер в доме все двери, как будто он здесь один.

А теперь Яльмар снова включил телевизор. Он не перестает удивляться, глядя на эту маленькую женщину из полиции, и вспоминает, как Туре обследовал ее куртку, пока она была в туалете.

Кертту не сказала ни слова. Исак задыхался в постели в своей комнате.