Дед молча поднял глаза и как-то вымученно улыбнулся:

– Обманули меня сегодня, Вера, понимаешь?

– Кто обманул? – Ксения с Ольгой подошли к деду.

– Знал бы кто… – развел руками Алексей.

– Где же ты был, Леша? – Вера внимательно посмотрела на мужа.

– Обокрали меня, девки, кошелек вытащили из кармана, – горько усмехнулся мгновенно постаревший учитель. – Понимаете? Какой-то подлец решил, что может вот так залезть своей грязной рукой в мой карман и взять мою вещь. И все это сойдет ему с рук!

– И что ты сделал? – осторожно спросила Ксения.

– В милицию пошел. Рассказал все… а они… А, – безнадежно махнул рукой Алексей.

– Эх, дед, – покачала головой Вера, – наивный ты человек. Неужели ты думаешь, что милиция будет заниматься каждым украденным кошельком?

– Деда, а денег там много было? – осторожно спросила Ольга.

– Да ну! Малость… Да не это важно, важно, что они взяли безнаказанно мою вещь. Я бы им задал только один вопрос. На каком основании, кто дал им право…

– Ну раз денег там было мало, то… может, плюнуть, чего так переживать, – тихо произнесла Ольга.

– Не понимаешь ты, внучка, не понимаешь. Сегодня они в мой карман залезают, а завтра в дом мой войдут… Честное слово, как будто в душу плюнули. Мне не денег жалко, заработаю, в конце концов, мне от несправедливости тошно.

– А в милиции тебе что сказали? – сочувственно произнесла Ксения.

– Сначала даже разговаривать не хотели. Отмахивались. А потом все же протокол составили.

– Что толку от этого протокола! – расстроенно сказала Ксения.

– Вот и я о том же!

– Бесполезно все это, Леша, – произнесла Вера, – милиция твою душу не очистит. У них и так дел по горло.

– Противно мне, так противно…

До этого случая Ольга не припоминала, чтобы дед когда-нибудь болел или жаловался на что-то, а тут то простуда, то сердце пошаливает. Как-то сразу заметнее стали морщинки на лице, откуда-то появилась небывалая раньше сутулость, хромота стала особенно заметней. Женщины видели, что с Алексеем Владленовичем происходит что-то страшное, но каждый понимал, что ничем помочь не может. Здесь были бесполезны уговоры, попытки разогнать угрюмость, все было бессмысленно. Казалось, будто сломалось в старике что-то и вся сила ушла сквозь брешь. Больше не было шуток за столом, веселых рассказов. Вера мучительно осознавала, что теряет мужа, но все попытки ее поддержать любимого человека оказывались напрасными.

Дед умер через восемь месяцев после кражи. Недели за две до смерти он подозвал Ольгу к себе и тихо произнес:

– Знаешь, внучка, много я пережил за свою жизнь, но самое страшное для меня было это ощущение собственной беспомощности перед чужим насилием. Впервые я это почувствовал в сорок первом, когда немцы наступали на Москву. Тогда я смог это чувство преодолеть, а теперь, видно, стар стал, не по силам мне…

– Дед, ты чего так говоришь, как будто прощаешься? – спросила Ольга.

– Не «как будто», внучка, я на самом деле с тобой прощаюсь.

Ольга взяла старика за руку и умоляюще посмотрела на него:

– Дед, не умирай. Я прошу тебя…

День похорон Ольга запомнила очень плохо. Был сильный ветер, уносящий обрывки слов, горячие слезы тут же высыхали на холодных щеках, мороз пробирал до самых костей. Девочка слышала глухой звук падающих комьев земли о деревянную крышку гроба, и ей казалось, что все это страшный сон, который вот-вот должен закончиться. К ней подошла невысокая полная женщина и положила руку на плечо:

– Поплачь, девочка, легче будет.

Ольга внимательно посмотрела на пожилую женщину.

– Он так быстро умер, – сказала Ольга и почувствовала какую-то глухую ненависть и жажду мести.

– Твой дед очень сильный был, но, видишь, и его смерть одолела, – просто сказала женщина.

– Его не смерть одолела, а жизнь. Обманули его. Понимаете?…

– Понимаю, – тихо подтвердила женщина и достала из кармана платок, – меня Светлана Яковлевна зовут. Мы с твоим дедом войну вместе пережили в детском доме. Может, слышала?

– Да, он рассказывал, – солгала Ольга и взяла в руку протянутый носовой платок, – ненавижу я жуликов и воров. Ненавижу…

Со временем, конечно, притупилось и чувство боли от потери старика, и сжигающая изнутри ненависть, и жажда мести. Все притупилось и осело где-то в глубине подсознания. А всплыло неожиданно через два года, когда классный руководитель географ Екатерина Петровна решила провести обычный опрос у своих выпускников: кто какую профессию хочет выбрать. Каждый из одноклассников вставал и произносил заветное: я хочу стать врачом, учителем, шофером, художником, строителем, нефтяником… Ольга Кот встала из-за парты и, проигнорировав ритуальное «я хочу стать», уверенно и твердо произнесла:

– Я буду следователем.

В списке абитуриентов, прошедших собеседование, ее фамилия была в середине. Ольга еще раз нашла свою фамилию, посмотрела инициалы – Кот О. В. – все верно. Кот Ольга Владимировна. Студентка первого курса юридического факультета.

Неужели свершилось?!

– Поздравляю, – дежурно улыбнулся высокий пятикурсник и вручил девушке студенческий билет.

Процедура посвящения в студенты проходила в огромном зале, в котором гулким эхом отдавалось каждое слово. Торжественная часть была длинной и затянутой. Иногда девушке казалось, что каждый выступающий старался произнести как можно больше банальностей. Пятикурсники подготовили традиционный капустник. Ольга держала в руках твердую корочку студенческого билета и была счастлива. Она внимательно вникала в каждое слово очередного выступающего, заливисто смеялась над шутками студентов, ее душа ликовала.

«Дед, все в порядке. Все будет в порядке. Я постараюсь быть достойной тебя!»

Ольга не была наивна. Ее жажда мести не распространялась на того конкретного мелкого воришку, который, воспользовавшись автобусной толкучкой, залез в карман старика и вытащил оттуда потрепанный кожаный кошелек с мелочью в узком отделении. Вовсе нет. Ее ненависть распространялась гораздо шире. Она презирала всех жуликов, вместе взятых, всех тех людей, для которых не существует понятий о чести и совести. Для которых лихачеством считается облапошить другого, а представление о профессионализме измеряется количеством украденного.

По чистому совпадению первым самостоятельным делом Ольги Кот, третьекурсницы-практикантки одного из отделений милиции, была мелкая кража. Руководитель производственной практики, худощавый высокий заместитель начальника отделения, он же начальник угро, майор милиции Антонов, весельчак и балагур, ввел в кабинет низенькую пожилую женщину в розовом вязаном берете и коротко бросил: