– Сходи, Сонечка, в погреб, там у меня коллекционная «Вдова Клико» стоит.

А сам-то – готовенький, и пустых бутылок под столом – уже несколько. Соня даже забеспокоилась: лицо у папика закрасневшееся, прожилки выступили – куда уж, в таком-то состоянии еще и шампанское пить? Еще сковырнется с инфарктом – и возись с ним потом.

– Давай, папуль, я тебе лучше соку выдавлю? Из грейпфрутов? – предложила Сонька.

Но папочка, нет бы растрогаться, – голос повысил:

– Я с-сказал: п-принеси нам шампанского!

– Ковры заблюешь. Давай лучше соку! – не сдавалась Сонька.

– Да, Андрюшенька, борзая у тебя девочка, – заныл подлый Зырянин. – Эк тебя к рукам прибрала, раскомандовалась, хуже прапорщика…

А папуля – обычно-то всегда защищал ее от нападок дружка – вдруг сорвался на визг:

– В п-погреб! Б-быстро! «К-клико», на втором с-стеллаже.

– Да подавись ты! – буркнула Сонька.

Пошла в погреб и по пути пожаловалась Маруське: «Шизанулся».

Шампанское нашлось там же, где папик и говорил, – на нижней полке. Соня, как полагается, поместила его в ведерко со льдом, подала хрустальные бокалы, порезала персики.

– О-открывай и р-разливай, – скомандовал папик.

Она повиновалась.

Плеснула Черкашину, Зырянину (мужики, джентльмены хреновы, требовали наливать им первыми). Потом хотела налить себе и Маруське – грех же какой-то – не пробованной ранее «Вдовы», тем более коллекционной, не испить, – да папик вдруг как завопит:

– А вам, мормышки, не положено! Продукт дорогой!

Сонька аж опешила – когда это папик для нее дорогих продуктов жалел?!

Зырянин, змей, ясное дело, поддакивает:

– Дело говоришь, Андрюша! И так на них тратимся… А ну, кыш, прошмандовки, отсюда!

Сонька с Маруськой и ушли. И, попивая на кухне не менее коллекционный «Хеннесси», дружно решили: обалдел Сонькин папик. Точно – шизанулся.

В этот вечер обошлось без стриптиза и даже без секса – возлияния джентльменов подкосили. Зырянин, охая, убрел в спальню – Черкашин же так и уснул в кресле возле потухшего камина и даже свою разлюбезную «Вдову» не допил.

А Сонька с Маруськой долго болтали в кухне и потом ушли спать в одну из гостевых комнат – почивать возле перегарных спутников не хотелось ни одной, ни другой.

…На следующий день девушки проснулись поздно, ближе к полудню. Побрели в кухню варить кофе. По пути заглянули в гостиную – Черкашин так и дрыхнет в кресле, как его вчера оставили, храп на весь особняк развел. Зырянина тоже не слышно – похоже, и он спит.

За окном сиял чудный, солнечный, без комаров, денек, и девушки решили позавтракать на черкашинском островке, «под сенью богини». Отволокли туда кофейник, и чашки, и круассаны, и свежую клубнику, и ликерчика маленькую бутылочку, кофе сдобрить. Сонька и сигареты прихватила – хотя папик всегда, если застигал ее за курением, закатывал страшенную ворчню.

Завтрак получился изумительным – хохотали, курили, прикармливали круассанными крошками черкашинскую гордость, золотых рыбок (те плавали в закольцованной речушке), а потом стряхивали на доверчивых земноводных сигаретный пепел.

Идиллию нарушил Черкашин. Девушки и не заметили, как он, небритый, бледный, глаза красные, подкрался к островку – даже сигареты не успели загасить и ликер не спрятали.

– Ну, ща начнется… – потерянно проворчала Маруська.

Но ругаться, вопреки ожиданиям, Черкашин не стал. Молча сел на свободный стул, жестом отказался от кофе, равнодушно взглянул на Соньку (она пыталась незаметно закопать каблуком в землю недокуренную сигарету). И тихо произнес:

– У Зырянина, похоже, инфаркт.

– Что?! – дружно выкрикнули Сонька с Маруськой.

– У Зырянина инфаркт, – тихо и отчетливо повторил Черкашин. И добавил: – Он умер.

Неделю спустя

Лера, Надя и Дима

– Так вот: Сонька ни капли не сомневалась, что Зырянин – не просто умер. Она была уверена: его отравил Черкашин, – закончила свой рассказ Лера. – Отравил – тем самым шампанским.

…Надя, Лера и журналист Полуянов по-прежнему сидели в кофейне.

Разговора с Черкашиным, на который так надеялся Дима, у него не вышло: беседовать казиношник не пожелал. Категорически. И уж тем более – отказался давать комментарии по поводу смерти своей подружки.

Так что Черкашин погрузился в свой «мерс» и поспешно стартанул прочь от «Континенталя», а журналист вернулся в кофейню, к своим дамам. Сообщил раздосадованно:

– Увы, пока мимо: послал меня Черкашин. – И тут же заверил: – ПОКА послал. Ну, ничего, зайдем позже. И – с другой стороны.

– А как он выглядит? – поинтересовалась Надя. – Страдает?..

– Глаза небось бегают? – подхватила Лерочка.

– Вид у него был, прямо скажем, ошарашенный, – покачал головой Полуянов. – Будто он только что, минуту назад, о Сониной смерти узнал. Или Черкашин – такой актер хороший?

– Актер, актер! – подхватила Лера. – Придуриваться, как никто, умеет. И вообще – сволочь.

А Надя добавила:

– Лера говорит, чтоб ты с Черкашиным осторожней был. Что он – убийца.

Дима, ясное дело, немедленно обратился в слух и потребовал «полной и дословной информации». Лера – продолжая гордиться, что вся компания «замкнута» на нее, – рассказала. Точно, почти слово в слово, передала Наде с Димой недавнюю Сонькину историю про Черкашина, его школьного друга Зырянина и его безвременную смерть.

– Минуточку, – озадаченно спросил Дима, когда Лера закончила. – А какие у Сони доказательства-то были? Что Зырянина этого – именно Черкашин отравил?

– Доказательств полно, – пожала плечами Лера. И начала перечислять: – Во-первых, он шампанское, «Вдову» эту, и сам не пил, и Соньке с Маруськой не дал. Получается, только Зырянин один его и лакал. И он же – и умер. В ту же ночь. Хотя здоров был, как семь быков.

Надя скептически улыбнулась, а Дима что-то черкнул в блокноте, но комментировать свои записи не стал.

– Потом, – продолжила Лера, – Сонька проверила: все бокалы из-под шампанского Черкашин сам вымыл, а остатки из бутылки вылил и саму бутылку лично на помойку отнес.

Встретила очередной, полный скепсиса, Надин взгляд и добавила:

– Хотя по хозяйству он никогда ничего не делал. Принципиально.

– Что еще? – спокойно поинтересовался Дима.

– Разве мало? – удивилась Лера. – По-моему, дураку ясно: в этой «Вдове» отрава и была.

– А какая официальная причина смерти? – строго спросила Надя.

– Ну, ясное дело – инфаркт, – презрительно дернула плечом Лера. – У Черкашина ж все схвачено: и менты свои, и доктора купленные.