Звонит телефон.

— О-ля-ля, опять телефон! И минуты спокойно посидеть не дадут! — ворчит Иветта. — Алло? Да… Это вас, Элиза.

Меня? Надо же: впервые за последние десять месяцев мне кто-то звонит. Мою коляску подкатывают к телефону, Иветта подносит трубку к моему уху.

— Алло, Элиза?

— Продолжайте, она вас слышит! — что есть силы кричит Иветта где-то у меня над головой.

— Элиза, это Стефан.

Не знаю почему, но сердце у меня вдруг начинает громко бухать в груди. Говорит он довольно тихо — в трубке звучат отнюдь не те громовые раскаты несколько пропитого голоса, к которым я привыкла.

— Элиза, я хотел сказать вам, что крайне огорчен случившимся. Не знаю, как это произошло: я себе спокойно шел, и вдруг — бац… У меня буквально искры из глаз посыпались! А потом — полная тьма. Когда мне рассказали о том, что произошло с вами…

Где-то вдалеке слышатся шаги; затем женский голос плаксиво произносит:

— Стеф, что ты там делаешь? Все остынет!?

Стефан поспешно продолжает:

— Надеюсь, сейчас с вами уже все в порядке. Завтра зайду вас проведать. Целую.

Он вешает трубку. Иветта тоже кладет трубку на рычаг.

— Все в порядке?

Я приподнимаю палец.

— Несчастный парень; он такой милый. Жаль только, что в жены ему досталась настоящая мегера. Я о том парне, что вез Элизу нынче утром. Его зовут Стефан Мигуэн.

Поняв, что теперь уже она обращается к Жану Гийому, я вновь погружаюсь в свои размышления. Действительно ли мне хочется, чтобы Стефан завтра пришел? А Поль и Элен? Почему они не позвонили? Могли бы, по крайней мере, поинтересоваться, как я себя чувствую. Так — с головой уйдя в свои мысли — я сижу до самого десерта, вновь и вновь перебирая в уме все события последних дней — до тех пор, пока не раздается громкий хлопок: Гийом открыл бутылку шампанского. Иветта кудахчет, как курица, вино в бокалах тихо потрескивает; оказывается, я тоже заслужила право выпить бокал — это здорово, хорошо освежает; у входной двери раздается звонок.

Иветта идет открывать, а Гийом тем временем накладывает себе в тарелку вторую порцию фруктового салата.

Вот так сюрприз! Семейство Фанстанов решило нагрянуть к нам без всякого предупреждения, да еще в полном составе! Виржини бегом бросается ко мне, звонко целует меня в обе щеки. Иветта знакомит гостей с Жаном Гийомом, следует обмен всякого рода любезностями, предложение выпить — Поль тоже принес шампанское — и т. д. и т. п.; постепенно мне становится ясно, что все это было задумано заранее. Они, конечно же, предупредили Иветту, что явятся к десерту, а Иветта ничего мне не сказала, желая устроить для меня приятный сюрприз. Элен ласково обнимает меня и спрашивает, все ли в порядке. Мать Поля обнимает Иветту и спрашивает меня, все ли в порядке. Поль никого не обнимает, но тоже спрашивает, все ли у меня в порядке. К счастью, Гийом раздает им бокалы с шампанским и — произнеся тост за мое здоровье — они наконец умолкают, дабы выпить.

Оказывается, вернуться из мертвых иногда бывает не так уж и плохо: все живо начинают интересоваться тобой.

Обе бутылки шампанского выпиты; Иветта разливает кофе. Поль садится рядом со мной.

— Я заходил проведать Стефа; вся голова у него забинтована и вид ужасно смешной. Бедняга никак не может прийти в себя, не понимая, как такое могло случиться.

Тут в наш разговор вклинивается Элен:

— Я тоже не понимаю, как Стеф, на редкость сильный парень, мог до такой степени глупо дать кому-то себя оглушить! Вот уж никогда бы не подумала, что с ним может случиться что-то подобное.

Я тоже.

Вновь звучит голос Поля:

— А вы, месье Гийом, не заметили там кого-нибудь подозрительного?

— Как я уже сказал полицейскому, инспектору Машену, дождь лил как из ведра, поэтому я надвинул капюшон на голову как можно глубже и бежал, глядя исключительно себе под ноги, так что… даже если мимо меня кто-то и проскользнул, то, учитывая, что мокрая трава приглушает звук шагов… Единственное, что я могу сказать точно, так это то, что увидел вдруг опрокинутую инвалидную коляску и мадемуазель под водой. Из пруда торчали только ее ноги, а сама она уже пускала пузыри. Я бросился вперед и схватил ее за щиколотки. К счастью, она оказалась совсем легонькой!

— Должно быть, вы и в самом деле чуть-чуть разминулись с преступником, — замечает Поль.

— Он вполне мог спрятаться где-нибудь в кустах, подождать, пока я уеду, и спокойно улизнуть.

— Может быть, поговорим о чем-нибудь другом? — предлагает Элен. — Элизе, наверное, не так уж приятно выслушивать всю эту историю еще раз! Кстати, Элиза, все очень волновались за вас, спрашивали у меня, как вы себя чувствуете; я их успокоила как могла. Клод собирается завтра зайти проведать вас.

— Кто хочет фруктового салата? — произносит Иветта. Маленькая ладошка ложится на мою руку и — среди всеобщего шума, которым было встречено предложение Иветты — я слышу, как детский голосок нашептывает мне на ухо:

— Предупреждала же я тебя, что нужно быть поосторожнее. Смерть все заметила и на тебя рассердилась. И еще, знаешь, я думаю, что скоро будет наказан еще один ребенок.

Наказан?

— Матье Гольбер — мы учимся с ним в одной школе, вечно он поднимает шум из-за какой-нибудь ерунды, а Смерть считает, что он очень хорошенький. Это — дурной знак. Лично я, когда Смерть говорит, что я — хорошенькая, всегда прячусь куда-нибудь подальше: я то знаю, к чему это ведет. И жду, пока у нее пройдет, понимаешь?.. Ой, я тоже хочу фруктового салата!

Нет, подожди, Виржини; постой! Что за имя она мне назвала? Матье, Матье Гольбер; да, я помню этого мальчика, его мать — владелица парикмахерского салона; они часто ходили в кино; очень миленький малыш с огромными синими глазами. Что же мне делать? Нужно предупредить Иссэра. Если только Виржини и на сей раз не солгала… Ох, не знаю, что и думать; эта девчонка — сплошные странности!

Чья-то рука опускается мне на плечо, и я — внутренне, конечно — подскакиваю от неожиданности. Широкая, крепкая ладонь. Поль. Он ничего не говорит. Лишь слегка пожимает мне плечо. Большим пальцем руки нежно касается моего затылка. Это длится всего лишь несколько секунд, затем он убирает руку. У меня такое ощущение, будто я покраснела. Однако окружающие как ни в чем не бывало продолжают болтать. Значит, нынче ночью ко мне являлся он. Надо же — нынче ночью! А у меня такое впечатление, будто все это было много недель назад. Похоже, за последние сутки мне довелось пережить больше, чем за все предыдущие десять месяцев.

Они ушли. Я лежу в постели и чувствую, что скоро усну. В голове у меня проносятся образы — Виржини, Поль, Стефан, Элен, Иссэр, Жан Гийом… Люди, которых я могу лишь воображать себе, сама придумывая им лица, фигуры, движения — нечто вроде цветных фотороботов. Если вдруг в один прекрасный день я прозрею, то наверняка буду несколько ошарашена, увидев их настоящие лица. Матье Гольбер. Непременно нужно что-то предпринять, чтобы спасти его…