Рядом с фараонами крутился босоногий мальчишка в грязной одежде, на которого никто не обращал внимания, но Саша поняла, что именно он является ключевой фигурой этого маскарада, так как туристы расплачивались за снимки именно с ним. Фараоны же, наоборот, с безразличными лицами взирали на царившую вокруг них суету.

Мальчик подходил к вновь прибывшим туристам и предлагал им сфотографироваться за небольшую плату с царями Древнего Египта. Кто-то отмахивался от назойливого подростка, а кто-то спешил запечатлеть себя на фоне пирамид в обществе загадочных персонажей.

Вдруг Саша замерла, пристально рассматривая одного из фараонов.

– Что-то не так? – спросил Митя, проследив за ее взглядом. – Хочешь с ними сфотографироваться?

– Нет, – рассеянно ответила Саша, – тот, что повыше, видишь?

Митя кивнул.

– Он так похож на найденную в пирамиде каменную фигурку Хеопса.

– Ну, естественно. А как же иначе. Он должен быть похож на фараона, это ведь их деньги. Египтяне готовы делать деньги из всего, что попадается к ним в руки. Это их хлеб. Они живут за счет того, что морочат нам голову своим мистическим прошлым и богатой историей. И вообще, если присмотреться, они все на одно лицо.

– Не будь таким скептиком. Даже если это простые артисты, то не слишком много ли они потратили для достижения такого сходства? Ты же видишь их украшения?

– Дешевая бижутерия, – присмотревшись, сделал вывод Митя. – Уж я-то отличу драгоценный металл от подделки.

– Что-то здесь не так. Хотя… Может, ты и прав, – неожиданно согласилась Саша. – Это все мой затворнический образ жизни и богатое воображение.

Оставив туристов, ребята обогнули пирамиду и сразу оказались перед широким проходом, ведущим в глубь самого загадочного и непознанного сооружения древности.

Продвигаясь по тускло освещенному тоннелю, ведущему наверх, они дошли до узкого прохода и очутились в камере царя.

– Ты шутишь? – воскликнул Митя, увидев, что для того, чтобы пробраться внутрь, ему придется проползти по узкому тоннелю.

– Я тебе говорила! – весело ответила Саша и первой нырнула внутрь темного лаза.

Митя, недовольный тем, что ему придется ползти, сначала решил остаться и подождать сестру снаружи, но, вспомнив, что эта девочка сможет найти опасность даже в луже с водой, выругался на чистом английском и, закатав штанины, полез следом.

Когда он достиг конца тоннеля, Саши уже не было видно. Митя выбрался наружу и оказался в гранитной камере. Воздух в камере был спертым, и сразу возникло неприятное ощущение, будто тебя погребли заживо. Митя расстегнул воротник, заметно нервничая, и снял шелковый шарф. Стараясь не думать о стоимости шарфа, он вытер проступивший на лбу пот и, скомкав дорогой шелк, спрятал его в карман.

– Это великолепно, – восторженно ощупывая стены, воскликнула Саша.

– Что великолепно?

– Эти стены, эти надписи.

Митя осмотрелся. Он не понимал, какие надписи его сестра узрела на стенах, ведь многовековые гранитные глыбы были совершенно чисты. На них не было надписей или каких-либо знаков.

– Саш, ты прости меня за этот глупый вопрос, но какие надписи ты видишь? – удивленно взирая на голые камни, спросил Митя.

– Что значит «какие»? – ответила Саша.

Она подошла к стене за саркофагом и осторожно, с нежностью, едва касаясь, провела рукой по гладкому граниту.

– Вот здесь, смотри, несколько раз встречается имя фараона Хуфу, – и, улыбнувшись, добавила: – Что, конечно же, вполне естественно, ведь это его усыпальница. Четыре тысячи лет назад его захоронили именно здесь.

Вдруг Саша напряглась.

– Что случилось? – тревожно спросил Митя.

– Его похоронили живьем. Об этом написано на стене. И охраняет его страшное проклятие. Только невинная душа способна снять печати с его гробницы.

У Мити даже мурашки пробежали по коже от интонации, с которой говорила Саша. Она говорила о смерти фараона, словно читала пророчество о гибели мира. Это было жутко и странно. Митя взял себя в руки и, стараясь придать своему голосу спокойствие, посмотрел на Сашу, словно у нее был бред, и повторил:

– Стены абсолютно чисты, Александра.

– Как чисты? – Саша резко обернулась, все еще находясь под впечатлением от увиденного, и удивленно посмотрела на Митю. – Этого не может быть. Я же вижу знаки, символы и… почему ты их не видишь?

– Скорее всего, это атмосфера пирамиды. Ты чувствуешь, как здесь жарко и дышать трудно, у тебя может быть переутомление. Уйдем отсюда.

– Нет, – несмотря на заботу в голосе брата, решительно ответила девушка. – Я должна узнать правду.

Достав из сумки блокнот и карандаш, Саша устроилась на полу и принялась зарисовывать все, что могла увидеть, старательно записывая, с какой именно стены она срисовала отдельные фрагменты древних символов. Митя стоял за ее спиной, с испугом следя, как появляются на белом листе мистические картины, смысл которых был ему непонятен.

Поглощенная своим делом, Саша не заметила, как пролетело время. Прошел час, когда она закончила работу, остановилась и выдохнула.

Митя все это время стоял у Саши за спиной и смотрел на рисунки, появляющиеся на чистом листе бумаги. Он догадался, что девушка пишет символами древних египтян, но смысл написанного был ему непонятен.

– Что это значит? – спросил он, когда Саша закончила.

– Я не знаю, – осматривая свои труды, задумчиво ответила Саша. – Я ведь не до конца изучила иерографику.

Она ткнула карандашом в то место, где в овале были изображены несколько символов: круг, змея и две птицы.

– Я знаю только, что здесь написано имя фараона Хуфу, того, что построил эту пирамиду. А эти символы, – Саша указала на изображение фигуры то ли человека, то ли животного, – это Осирис. Бог возрождения, царь загробного мира. Здесь еще указаны имена двух других царей, захороненных в Эль Гиза – Хафра и Менкаура. И несколько символов, означающих за их воскрешение. Что ты думаешь об этом?

Митя замялся. Он не мог сказать сестре, что думает на самом деле. А думал он, что она до смерти пугает его своим поведением. Думал, как побыстрее оказаться на воле, вновь вдохнуть свежий воздух и покинуть навсегда эту проклятую гробницу. Он внушил себе, что у Саши от удушья перемкнуло в голове, и она, начитавшись прежде разных книжек, творит сейчас в своих мыслях эти жуткие для нормального сознания вещи. Но раз он ничего не видит, значит, ничего и быть не может. И все это вымысел. И чтобы в голове сестры не случилось новых пугающих его перемен, Митя протянул Саше руку и сказал:

– Я думаю, нам пора.

Саша тяжело вздохнула и уже собиралась последовать за Митей, как вдруг неожиданно замерла на месте и стала тревожно оглядываться.